Страж и Советник. Роман-свидетель. Алексей Грякалов

Симберга в музее, называется «Раненый ангел». Ты роман про питерскую ангелологию написал?

      – Давно написал.

      – А я недавно Президенту книгу Эрнста Юнгера подарил. Книга о всеобщей мобилизации! Ему нужен человек для разговора.

      – А я при чем?

      – Его заинтересовал Розанов! Ты книгу уже закончил. Хорошо продается?

      – Говорят, хорошо.

      – О Деве и Единороге тоже ты написал?

      – Это совсем давно.

      – Да я знаю даже то, что ты в Красноярске в бане болтал! Там рядом у пристани пароходик, на котором вождь из Шушенского приплыл? Сторож по десять рублей брал с парочек, пускал в тепло?

      – По пятнадцать в морозы.

      – Что болтал в бане? Приехал, мол, один друг на каникулы умник умником, спросил, был в отпуске Джон Дьяченко? Какой такой Джон? – В ответ спрашивают. – А-а… этот, да, был! – А кликуха у Джона? – Сенатор через стол поманил.

      – Не помню! – Не верил я, что он мог знать про сибирские банные разговоры.

      – Коо-зо…—На ухо совсем приглушенно. – Коозоо… люб! – Вбил три последних звука.

      – Может, ничего не было!

      – Короче, расскажешь о Розанове. Четыре-пять встреч! Зарплата сразу пойдет!

      – Все пóшло, что пошло. – Я скрылся за строчку.

      Он учился на четыре курса старше. А если в человеке нет почтительности к старшим, китайцы с древних времен за человека не признают.

      Дракон почтительности сохранял нравы.

      Хохлушки и молдаванки по всему свету сидят за деньги с богатыми карапузами, почему бы мне не посидеть четыре-пять раз с самым главным при власти? Хайдеггер написал, что для нации важна абсолютная идея вождя. У прислужника из Туркестанского легиона в войну было звание цугфюрер – вождь повозки.

      И я живу будто бы за всех, себя так держу – впереди только пустые страницы. И решил, что никуда из мест меж Пушкиным и Набоковым не двинусь. Розанов бывал в тех местах, дрова сам колол, а я сейчас покупаю. Розанов написал почти полсотни томов, тридцать пять уже опубликовано. Энциклопедия вышла, где сто тридцать ученых розановедов.

      А я написал одну книжулю, пусть живет.

      Да человека, о котором заказана книга, иначе как по имени-отчеству назвать нельзя. Ленин – по-горьковски прост, как правда, – Ильич, Сталин – товарищ Сталин, Брежнев – товарищ Брежнев Леонид Ильич, Ельцин… Ельцин, Медведев – мелькнул, Путин – Владимир Путин. А Василий Васильевич рассчитался со всем взбесившимся временем – опрокинул образы конца света на круговую жизнь. И мне теперь в ней кружить, хотя вряд ли прильну к чему.

      Каждый человек заслуживает только жалости.

      Но Сенатор есть сенатор.

      – Еще про тебя рассказать?

      – Не надо. – Я понял, что он знает про меня даже то, что я забыл.

      – Тогда про себя. В школу идем по темноте, иней на спорыше. Дорога замерзла… Батя мой лучший наездник на Первомай, жеребец под ним зверь, женщины глаз не сводят! И я с ним герой. С соседом идем, на год старше. Мать у него кладовщица, заходим, она вдоль всей паляницы ломоть отрезает! Маслом намажет, а сверху медом. Идем, он ест!

      – Тебе