Талисман. Книга посвящений. Коллектив авторов

северном небе, душе не дающем привала,

      с птицей железной в кабине сроднился стрелок…

      Всё, что узнал ты, в тебе до конца бунтовало,

      всё, что впитал ты, бродя в перекрестьях дорог.

      Струи воздушные или потоки морские,

      прошлых веков по раскопам рассыпанный быт —

      всё сохранилось в тебе, словно золото Скифов,

      всё в твоих книгах, как жёрновом, память дробит.

       В ста словарях не нашёл бы я нужного слова,

       в сотне пророчеств свою не узрел бы звезду.

       Ты сберегал от безвкусного, глупого, злого,

       ты ободрял невозможную брать высоту.

       Мне ль не ответить: «Спасибо, старик, за науку!»

       Мне ль не отправить тебе в неизвестность привет.

       Где я пожму твою лёгкую верную руку,

       где я найду твой затерянный в вечности след?

      «Немки российские, немки казахские…»

      Поздним переселенцам

      Немки российские, немки казахские —

      русские бабушки в скромных платках.

      Дома вставали с рассветными красками,

      с песней хлопочущих утренних птах.

      В избах – уют, чистота – в палисадниках,

      выметен двор, и порядок в хлеву.

      Только душа беспокойная в ссадинках,

      с детства цеплявшая злую молву.

      Изгнаны с Волги. Вагоны телячии

      вас притащили в тайгу или в степь.

      Кто-то вам в спину бросался проклятьями,

      кто-то делил с вами угол и хлеб.

      Что перенять вы смогли от родителей? —

      Верность укладу, терпенье, язык.

      Где ваши судьи и ваши гонители,

      где побеждённые, где победители? —

      Правды и лжи нестыкуемый стык.

      Здесь, вдалеке от привычного берега,

      здесь вам и дом приготовлен, и стол.

      Здесь вы по-русски общаетесь в скверике,

      руки сложив на широкий подол.

      «Слов сентиментальных не любитель…»

      Брату

      Слов сентиментальных не любитель,

      с давних пор трудяга из трудяг,

      сам себя создатель и спаситель

      сам себя из бед и передряг.

      Может быть, под сатанинским небом

      в поезде, идущем на восток,

      в страхе и беспомощности слепо

      в материнский тыкался платок.

      Мальчик в синей новенькой матроске,

      с локонами светлыми до плеч.

      Выли бомбы, скрежетали доски,

      и молчаньем становилась речь.

      Вырвались из смертного капкана,

      приняла на жительство Сибирь,

      и за всех вздыхая покаянно,

      за руку взяла, как поводырь.

      По снегам, по лужам, по жаре ли

      шёл, обид и злости не копя.

      Тут тебя любили и жалели,

      огорчали тоже тут тебя.

      Рано повзрослевший, по-отцовски

      всё в себе стараешься сберечь…

      Мальчик в синей новенькой матроске,

      с локонами светлыми до плеч.

      «Никуда уезжать нам не надо…»

      Моим санкт-петербургским