Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни. Коллектив авторов

домохозяйств // Социологический журнал. № 3/4. С. 36–48.

      Гололобов И. (2005) Деревня как не-политическое сообщество: социальная (дис)организация мира собственных имен // Журнал социологии и социальной антропологии. № 2. Т. VIII. С. 40–54.

      Нойманн И. (2004) Использование «Другого». Образы Востока в формировании европейских идентичностей / Пер.с анг. М.: Новое издательство. 336 с.

      Пшизова С. (1999) Два тела президента // Полис. № 2. С. 122–133.

      Серебряная О. (2007) В 1970-е и обратно. Автобиография с одним отступлением // Неприкосновенный запас. № 4 (54). С. 101–113.

      Фуко М. (2006) Другие пространства // Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 3 / Пер.с фр. Б. Скуратова. М.: Праксис. С. 191–204.

      Штейнберг И. (2002) К вопросу об определении сети социальной поддержки на селе // Рефлексивное крестьяноведение / Под ред. Т. Шанина, А. Никулина и В. Данилова. М.: МВШСЭН, РОССПЭН. С. 275–283.

      Scott J. (1990) Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed (The Institution for Social and Policy St),City on the Edge: Buffalo, New York,.

      Деревня как не-политическое сообщество: социальная (дис)организации мира собственных имен

      Иван Гололобов

      Почему меня – человека, который «прошел профессиональную переподготовку по программе Политическая теория и политическое развитие», имеющего запись Master of Arts in political sciences в магистерском дипломе и, более того, пишущего докторскую диссертацию по программе Ideology and Discourse Analysis, – вдруг заинтересовала проблема изучения деревни? Причем не той деревни, которая является деятельным актором и, в некотором смысле, «автором» политической истории, будучи эпицентром крестьянских восстаний и бунтов, а современной российской деревни – того сообщества «слабых», «великого незнакомца»22, чуждого любого политического участия? Казалось бы, что может быть здесь интересного для исследователя политики, помимо банального отслеживания «артефактов» или «вариантов» политических практик и институтов, порожденных вне сельского сообщества и в своей «чистой» форме приходящих из «города»? Действительно, если пытаться понять политическое через изучение того, как оно устроено «изнутри», то деревня вряд ли попадет в ряд наиболее интересных объектов исследования. Однако если попытаться понять политику посредством изучения того, чем и как она ограничивается, то деревня со всей ее не-политичностью становится одним из интереснейших объектов, позволяющих осуществить подобный проект. Исходя из этой перспективы, ценность деревни заключается именно в ее не-политичности, что делает возможным рассмотрение характерных особенностей организации деревенского общежития не как «отклонения» от некоей приходящей из города «нормы», но как в некотором смысле иную «норму».

      Не-политичность села если не очевидна, то, как мне кажется, вполне доказуема. В современной отечественной литературе уже поднимался вопрос о, мягко говоря, «странных» мотивациях участия крестьян в том, что принято называть акциями политического процесса. Например, Яров показывает, что называть данные мотивации политическими можно

22

Эпитеты, щедро раздаваемые крестьянству многими современными исследователями, например, Теодором Шаниным и Виктором Даниловым (Великий незнакомец, 1992), Джеймсом Скоттом (Scott, 1985) и др.