Пентюх. Алексей Александрович Стопичев

какой же это орден? Пряжка от ремня! Тоже блескучая! Видите, как лучики от неё? Прям во все стороны блестят!

      – Ага, – я глубокомысленно покивал и спросил: – А раны на нём были?

      – Вот этого не видали! – категорично заявил староста, – Мы его быстренько завернули и закопали! Чтобы не вонял. Не рассматривали-с.

      – А мундир снимали-то с покойного? – я выкинул окурок. Подумал и затоптал его.

      – Зачем? – удивился староста, – В мундире и закопали!

      – Закопали далеко?

      – За кладбищем сразу! Кто его знает, какой веры? Батюшка сказал, что отпевать не будет. Человек незнакомый, а вдруг не христианской веры?

      Я вздохнул тяжело, посмотрел на Тварь и спросил:

      – А как вы поняли, что он убиенный?

      Староста потоптался, почесал темечко и ответил нерешительно:

      – Так годков тридцать на вид ему было. Вид не хворый. Отчего ж ещё умирать в таком возрасте?

      Я вздохнул ещё раз и проговорил печально:

      – Ну что, Владимир Пантелеевич, берите пару мужиков с лопатами, будем откапывать вашего убиенного!

      – Как откапывать? – оторопел староста.

      – Как-как? Лопатами! – я посмотрел на ошалевшего старосту и пояснил: – У меня указание от пристава и председателя земской управы – сделать опись ран на теле убиенного. Если он убиенный, конечно. Потому берите мужиков и пошли копать!

      – Да как же можно, Господи? – прошептал Корюх и перекрестился: – Господа побойтесь, Семён Петрович!

      – Я, Владимир Пантелеевич, исправника нашего и председателя больше боюсь, чем кого бы то ни было, – я сделал вид построже, показывая, что спорить не собираюсь, – Да и покойник ваш уже ничего никому не сделает, а мне новую работу искать неохота! Сказано описать – опишу!

      – Никто из мужиков не согласится, господин Пентюх, – староста набычился и смотрел на меня исподлобья.

      – А вы им скажите, – зло сказал я: – Кто не согласится – в свидетели запишем! А может, не в свидетели даже, а в понятые! И с вас начнём!

      – Какие такие понятые? – осипшим враз голосом спросил Корюх.

      – А это вам исправник Добронравов расскажет! – я повернулся, сделав вид, что собираюсь уходить, и бросил через плечо: – Когда почтовая карета до Бирюля?

      – Не надо карету! – староста забежал вдруг ловко вперёд и остановился передо мной: – Выкопаем мы убиенного! Сейчас найду народ!

      – Даже не знаю, – я посмотрел на Тварь и спросил: – Останемся?

      Тварь опять ничего не ответила, и я сообщил животине:

      – Ладно, раз говоришь, что останемся, то останемся!

      Повернулся к старосте и сообщил:

      – Откапывайте убиенного! А мне бы гостиницу какую надо, где покушать можно, да ополоснуться с дороги!

      – Сейчас откопаем, господин Пентюх, – засуетился староста, – А гостиница у нас всего одна – во-о-он, в центре села стоит. Возле неё карета как раз останавливалась! Видите, и сумочку вашу там уже поставили, возле гостиницы!

      Гостиница в Разумном была поплоше, чем в Лопани. Одноэтажная, потемневшая