Ордынский период. Голоса времени. Отсутствует

вдруг привиделась ему монголов тьма? Ведь большинство их вслед за Жамухой прибились к нам».

      И, понося на все лады отца,

      Сын передал ему через гонца:

      «Так может рассуждать лишь Таян-хан,

      Чьей трусости нет меры и конца,

      Чей путь от юрты – к пастбищу телят

      И, без привычки, – сразу же назад,

      Брюхатой бабе за нуждой пойти —

      Видать, не знал он большего пути».

      Услышав, как его поносит сын, Таян-хан молвил:

      «В твоих насмешках, сын мой, Хучулуг,

      Надменности и похвальбы немало.

      А как дойдет до драки, свой испуг

      От глаз людских не скроешь ты, пожалуй.

      Надменный нрав показывай врагу,

      А я лишь повторить тебе могу:

      Ввязавшемуся в схватку забияке

      Уже не выйти без потерь из драки».

      Но Таян-хана правая рука, великий ноён Хори субэчи на это возразил:

      «Нет, не доводилось отцу твоему никогда

      От равного силой врага удирать.

      Нет, хан Инанча билгэ не стерпел бы стыда

      В сраженье коней поворачивать вспять.

      Что ты заране возбоялся, Таян-хан?! Знай прежде, что ты такой отважный, мы верховодить бы поставили над всеми воинственную ханшу Гурбэсу. Все к одному: на счастие монголов и богатырь наш Хугсэгу сабраг вконец уж одряхлел – порядка в нашем воинстве не стало. Никчемный из тебя правитель вышел, Таян-хан».

      В сердцах ударив по колчану, великий ноён Хори субэчи поворотил коня и прочь умчался.

      Разгневанный речами великого ноёна, Таян-хан вскричал: «Не все ль равно, что умереть в бою, что долгий век влачить, дряхлея телом! А коли так – то будем биться!»

      Найманы снялись с местечка Хачир ус и двинулись в направлении реки Тамир; по пути они переправились через реку Орхон, обогнули восточный склон горы Наху хун; вблизи местечка Цахир могод их заметили дозорные Чингисхана.

      Когда Чингисхану донесли о приближении найманов, он сказал: «Чем больше их, тем больших жди потерь. А мало их – невелики потери будут!» И повелел Чингисхан двинуть войска навстречу найманам.

      Отогнав передовой отряд неприятеля, наши ратники выстроились в боевой порядок; и было решено:

      «Как колючки караганы в тело недруга вонзая,

      Тут и там его терзая, обтекая, окружая,

      Клинья по бокам вбивая,

      Разрывая, расчленяя,

      Будем бой вести»[121].

      Отдав главные силы под начало брата Хасара, а запасный табун – Отчигин ноёна, сам Чингисхан поскакал впереди своего войска.

      И повернули найманы вспять от Цахир могода, и раскинули стан у подножия восточного склона горы Наху хун.

      Наш сторожевой отряд, преследуя дозорных найманов, наехал на стан их главных сил. Узрев врага, Таян-хан спросил у Жамухи, который выступил против Чингисхана заодно с найманами: «Скажи мне, кто эти волки, что гонятся за нашими мужами, словно, овечье стадо настигая, прорваться так и норовят в загон?»

      На это Жамуха ответил: «Есть у моего анды Чингиса четыре пса, на цепь

121

…Будем бой вести. – Монголы Чингисхана, разработав тактику ведения боя, кстати, в поэтической форме описанную автором «Сокровенного сказания монголов», выстроились в боевой порядок, который окончательно поверг в сомнения и страх не только Таян-хана, но и его союзников, в частности, Жамуху, которые, как свидетельствует «Юань ши», не ожидали увидеть перед собой «войско, исполненное твердого порядка».