Попаданцы. В княжеской дружине. Валентина Георгиевна Панина

она ему прямо в ухо.

      – О, Господи! Люба моя! Иди ко мне, – Радослав обнял Дарёну, одарил её жарким поцелуем, зарылся носом в её густые рыжие волосы и блаженно закрыл глаза.

      «Скоро уже!» – подумал Радослав. Дарёна уже на последнем сроке.

      Княгиня почувствовала тяжесть внизу живота. Её отвели в ложницу и уложили в постель. Её горничная вбежала в народную палату.

      – Князь! Там у княгини началось.

      – Где лечец?! – закричал Радослав.

      – Лечец в ложнице около княгини, токмо он молвит, что ничего сделать не может.

      В несколько шагов Радослав взлетел по лестнице и ворвался в ложницу к супруге. Шторы были задернуты, в комнате горели свечи. Метнувшись к постели, князь с ужасом взглянул на Дарёну. Лицо её было бледное, пальцы судорожно сжимали простыню, на верхней губе выступили капельки пота.

      – Где этот проклятый лечец? – резко спросил Радослав горничную.

      Даже от его резкого голоса, Дарёна не пошевелилась. «Пресвятая Богородица, неужли она примёрла?!» – подумал князь, наклонился и приложил ухо к груди. Сердце билось слабо, но ровно.

      – Где лечец? – повторил он громким шёпотом, обернулся и огляделся кругом.

      – Здесь я, княже, – раздался голос из угла ложницы.

      Вперёд выступил высокий седой старик. Радослав враждебно посмотрел на него.

      – Чё происходит? – едва сдерживая гнев, прошипел он.

      Бедняга лечец не знал, куда деваться от страха. Ну, как сказать князю правду? Как сказать, что ребенок слишком крупный, и бедняжка едва ли сможет разродиться?

      – Пошто молчишь? – торопил его с ответом Радослав.

      Собравшись с духом, он описал создавшееся положение: в лучшем случае удастся спасти ребенка, большего он гарантировать не может.

      – Быстро повитуху сюда! – приказал князь, обернувшись к горничной княгини, – бегом!!

      Вскоре привезли повитуху, пожилую, степенную матрону. Её тёмно-серые глаза были ясны, густые широкие брови хмурились, длинный тонкий нос заострялся, нависая хищным орлиным клювом, лоб бороздили глубокие морщины. Она вымыла руки, подошла к Дарёне и, осмотрев княгиню, сказала прямо:

      – Слаба больно, княгинюшка, а ребёнок крупный, но я попытаюсь ей помочь.

      Дарёна лежала в глубоком забытьи, а когда приходила в себя, слышала чей-то приглушённый шёпот и горестные вздохи слуг. Боль то утихала ненадолго, то снова окутывала её, раздирала на части. Она цеплялась за простыни, извивалась, корчилась и кричала.

      – Радослав! – закричала она.

      – Я здесь, люба моя, – ответил он через силу, и Дарёна, с трудом открыв глаза, увидела его лицо, его глаза, смотревшие на неё с тоской и любовью, попыталась протянуть к нему руку, но не было сил даже пошевелить пальцем.

      А князь стоял возле её ложа, повторяя про себя: «Господи, помоги ей! Господи и все святые, помогите ей!» Погруженный в безмерное отчаяние, он вышел из ложницы и остался стоять за дверью, не в силах выносить мук Дарёны. Когда князь совсем измученный переживанием за свою