Смерть Отморозка. Книга Вторая. Кирилл Шелестов

уверены, что месье не останется здесь ночевать? – спросила она. – Может быть, привезти еще один комплект постельного белья?

      – Че она на меня так таращится? – по-русски поинтересовался Гаврюшкин у Анны. – Нормальных людей что ли не видела?

      – Просто у нее другие представление о норме, чем у тебя, – ответил Норов.

      Объяснение не показалось Гаврюшкину убедительным.

      – Ю – окей? – сурово обратился Гаврюшкин к Лиз.

      Лиз поспешно закивала.

      – Простите, я очень плохо говорю по-английски, – произнесла она с сильным акцентом.

      – А вы общайтесь с ним через Анну или меня, – предложил Норов. – Мы постараемся ему объяснить.

      – Спасибо, месье Поль.

      – Че ты ей сказал? – подозрительно осведомился Гаврюшкин.

      – Что с тобой лучше не разговаривать.

      – Это почему еще?

      – Потому что любой человек после первой же фразы жалеет, что с тобой заговорил.

      – Бля, Нор! Ты опять?

      – Именно это я и имел в виду.

      – Если месье все же захочет остаться, он может переехать с вами, в другой жит, – предложила Лиз. – Там много места. Целых шесть спален – хватит на всех.

      – В этом нет необходимости, – прохладно возразил Норов. – Месье торопится домой.

      – В Россию?

      – Да, в Россию.

      – Че-че про Россию? – насторожился Гаврюшкин.

      – Кстати, у нас тут еще одна знакомая, – продолжал Норов, не отвечая ему.

      – Месье приехал не один? – догадалась Лиз, бросая взгляд на постельные принадлежности, разложенные на диване.

      – Русские любят компании, – уклончиво заметил Норов. – Сейчас я вас познакомлю. Ляля, ты где? – позвал он.

***

      В свои европейские путешествия Норов пытался брать девушек, но архитектура, живопись и музыка их волновали меньше, чем модные бутики и обеды в «звездных» ресторанах, и он отказался от их компании. Он приглашал с собой и Дорошенко, но тот, в прошлом заядлый театрал, уклонялся, несмотря на всю свою услужливость. Пыжик как раз предпочитал морские курорты, снимал дорогие виллы в Ницце или Италии и отдыхал там со своей глупой невежественной женой, для которой, по мнению Норова, и Египта-то хватило бы за глаза.

      Европа пробудила в Норове еще одну страсть: к красивой одежде. Тряпки надолго стали его слабостью. В нем с детства нарастал протест против замызганной, неухоженной, грязной и тусклой советской провинциальной жизни. Одеваясь элегантно, он будто разрывал свою связь с ней, переставал быть обитателем болота.

      Он привозил из Европы вороха одежды. В лучших бутиках Парижа, Рима и Лондона его узнавали в лицо, и однажды директор очень известного торгового дома, специализирующегося на элитной мужской одежде, предложил ему заказывать вещи по индивидуальной мерке, напрямую. Норов согласился и вскоре горько об этом пожалел.

      Итальянские дизайнеры дважды в год стали доставлять ему в Саратов коллекции, состоявшие из десятков летних и зимних костюмов, рубашек, брюк, плащей, пальто, джемперов, даже носков и белья. Стоила каждая коллекция не меньше полутора