Рождественское чудо. Юрий Меркеев

и я, наверное, потащил бы тётю обратно домой. Однако в этот момент случилось то, что я меньше всего ожидал – от страха и нервного перевозбуждения я начал похохатывать. Тётя сверкнула глазами и прижала ладонью мой рот, но тут произошло нечто такое, что буквально пригвоздило нас обоих к прохладной земле. За густым кустарником кто-то чихнул и пробурчал прокуренным мужским басом:

      – Хреново, мать.

      – А-а-а! – закричали мы с тётей.

      Кажется, волосы встали у меня дыбом. Тётя, вероятно, также не была готова к столь быстрому и явственному чуду, потому как больно сдавила мою ладонь и пробормотала нечленораздельное:

      – Я да… Да мы… Я мы…

      Тётушку будто заело.

      – Ты, мать, это… водки принесла? – строго спросил покойничек.

      Крёстная икнула, высвободила, наконец, мою ладонь и стала спешно выкладывать из сумки всё, что принесла.

      – Ты это… чего молчишь? – прогудел бас.

      Тётя взяла себя в руки.

      – Принесла, принесла, – оживилась она. – Чи, знаю, что лежать несладко.

      – Холодно, – помог ей покойничек.

      – Холодно, – ухватилась тётушка. – И сыро. Раз в год-то и разговеться можно.

      – Ты это… На могилке всё оставь, а сама иди, мать, иди, – почти ласково прибавил покойник. – А с тобой это кто? – неожиданно спросил он.

      – Со мной-то? – встрепенулась тетя Наташа. – Это племяш мой. Погостить приехал.

      – Племяша с собой забери, – приказал бас. – И уже иди, иди, – взмолился он.

      – Бегу, – ответила тётя и снова, схватив меня за руку мёртвой хваткой, потащила к выходу. Должен признаться, что рванули мы с тётей по-спринтерски. Позади себя я услыхал треск ломающихся веток кустарника и, охваченный любопытством, на мгновение обернулся. Я увидел силуэт какого-то взлохмаченного бородатого мужика, который шарил руками в том месте, где крёстная выложила продукты и водку. И почему-то вспомнил фразу тёти о том, что «покойнички люди суровые». Именно – люди! Выскочив за ворота кладбища, тётя замедлила бег, перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась отдышаться. Мне показалось, что она над чем-то напряжённо думает. И захотелось как-то утешить её.

      – Кажется, вас, тётя, Бог услышал, и мы чудо увидели, – радостно заметил я.

      Крёстная как будто и не слушала меня. Она нахмурилась, затем хлопнула себя по лбу ладошкой и воскликнула, возмущённо потрясая кулаком в пустоту.

      – Вспомнила! Вспомнила этот голос. Ух, паразит! Это ж местный бомж по прозвищу Челентано. Живет на кладбище. Грабёж, да и только! – Она повернулась ко мне. – Ты что-то сказал?

      – Я? Ничего.

      – Грабёж, да и только, – продолжала сокрушаться тётя Наташа. – Чуда захотелось. Недостойная я, чтобы мне чудо подавать. Во как! – заключила она.

      Подходя к дому, тётушка обратилась ко мне с просьбой не рассказывать никому о нашем ночном приключении,