Ты, которому можно все. Энканта

нет столько терпения. Уходи.

      – Мастер, пожалуйста… я не появлялась в клубе две недели, потому что у меня вся задница была исполосована и… позвольте мне объяснить, пожалуйста.

      Михаил молча отвернулся с тяжелым вздохом, но дал понять, что все еще слушает. Оскорбленная гордость боролась в нем с сочувствием. Ей и правда здорово досталось от Ника. Вряд ли она этого хотела, и уж точно она этим не наслаждалась. Он досмотрел всю сцену до конца, и готов был поклясться, что ее слезы в финале не имели ничего общего со слезами мазохистов, которые наслаждаются бурей эмоций.

      Иногда ему казалось, что главные мастера клуба все-таки нарушают правила добровольности, надавливая на слабовольных нижних. По правде, он почему-то злился на Ника за эту сцену, хотя должен был быть благодарен – его защищали, в конце концов.

      – Вы мне нравились, с первого дня,    – тем временем выпалила девушка умоляющим голосом, словно что-то от него ждала. – Я просто не знала, как… мне было неловко. Я не знаю, как здесь флиртовать. Я надеялась, что вы сами подойдете, но… я понимаю, это было глупо.

      Снова уставившись на нее, он на этот раз даже потерял контроль над лицом. К счастью, девушка не увидела его изумления, полностью поглощенная чувством стыда. Ее лицо было красным до ушей. И она явно с трудом сдерживала слезы, занимаясь самоуничижением.

      – Я купил. Твой лот. На ауке. – С расстановкой сказал он, не скрывая нового прилива гнева на глупую нижнюю. – Что это значит, по-твоему?

      – Я знаю. Я знаю, – уже не скрывая слез, закивала она. – Но это было слишком. Слишком для меня. Я думала, купит кто угодно, но не вы. Я не хотела с вами сразу вот так…

      В эту самую минуту, когда он мог бы уже взорваться, и девушке на этот раз точно не поздоровилось бы, сзади подошел Макс.

      – Миш, на секунду можно тебя? – спросил он. И Михаил с чувством большого облегчения встал и обошел диван:

      – Да. Спасибо. Эта нижняя слегка еб…я … – прошептал он, отходя от девушки подальше.

      – Нет. Она пытается сказать, что у нее к тебе чувства, – мягко улыбнулся главный доминант клуба, по совместительству психолог.

      – Что у нее ко мне? – моргнул Михаил, хотя прекрасно слышал всю фразу до конца. Макс молча продолжал улыбаться. Он знал, что Михаил просто пытается иронизировать, а на самом деле тянет время от удивления.

      – Я думаю, что она выставила на аук какую-то значимую фантазию. Такое бывает, что человек хочет побыть в сцене как в поезде, – пояснил Макс. И, поскольку Михаил все еще молча смотрел перед собой, мягко уточнил:

      – Ты ведь знаешь эффект разговора в поезде?

      – Да, – хмуро подтвердил Миша. – Но почему…

      – Трудно сказать, – перебил Макс. – Возможно, она думает, что именно в этом контексте раскроется в каком-то невыгодном свете. И просто не может пойти в эту сцену с мужчиной, в которого влюблена.

      Воцарилась долгая пауза, в течение которой Михаил искренне пытался сложить в голове нечто вроде букв ж, о, п, а, чтобы получить нечто вроде слова «вечность». А потом тихо выругался матом и спросил у Макса с искренним интересом:

      – Скажи,