Основы истории философии. Том третий – Новое время. Иоганн Эрдман

больше оно способно, согласно вышеуказанному закону, побеждать страдательные аффекты; чем больше оно растет, тем больше увеличивается спокойствие (acquiescentia) и сила духа (fortitudo, rirtus). Это имеет высшую и продолжительную радость, блаженство, не как свою награду, но в этом состоит блаженство (V, pr. 52). Поскольку все признается в своей необходимости только тогда, когда оно признается необходимым следствием бесконечного, божественного бытия, эта радость невозможна без идеи Бога, поэтому (ср. выше в подпункте 10 определение любви) это признание обязательно есть любовь к Богу (V, pr. 32. Coroll.). О том, что эта amor intellectualis есть не что иное, как любовь к истине, прямо говорится в Tract. brev. (Suppl. p. 116). Как мы любим истину не для того, чтобы она снова любила нас, так и Бог не любит нас; в самом деле, просто желать, чтобы он любил нас, означало бы, поскольку Бог не может любить ни одно отдельное существо, желать, чтобы оно не было Богом (V, pr. 19). Итак, не Бог любит нас, а мы, когда признаем, любим Бога. Но поскольку все мы вместе составляем intellectus infinitus, который познает и тем самым любит Бога, можно сказать, что наша любовь – это часть той любви, которой Бог любит Себя, что той же любовью, которой Он любит Себя, Он любит и людей, и, наконец, что наша преданность Богу – это Его слава и Его честь (V, 36. c. Cor. et Schol.).

      Поскольку адекватные идеи, как составные части intellectus infinitus, вечны, и только их фрагменты преходящи, то чем больше адекватных идей составляет разум человека, что опять-таки будет иметь место тем чаще, чем совершеннее организовано его тело, тем большая его часть должна быть вечной, и, следовательно, тем меньше у него причин бояться смерти (V, 38. 39). (Тот, кто находит в последних предложениях личного Бога, личную непрерывность и кто знает что еще, не должен забывать, что, согласно прямому заявлению Спинозы, у Бога нет ни разума, ни воли, что, согласно ему, Бог, который снова любит человека, не был бы Богом, далее, что для него самость и длительность – лишь плоды воображения, которые он, конечно, не желает увековечивать; наконец, что он допускает, что религия и блаженство состоят лишь в самозабвенной преданности, благодаря которой человек становится орудием Бога, которое, став бесполезным, отбрасывается и заменяется другим. Ср. Tract. brev. p. 178. В таком другом продолжаются и те идеи, которые составляли мой ум).

      13. Только в Голландии спинозизм сразу же обрел популярность. Из вышеупомянутого амстердамского кружка друзей, через общение с существующей письменной «Этикой», знакомство с учением Спинозы распространилось так быстро, что многие печатные работы, которые сегодня считаются предшественниками «Этики», обязаны ей своим происхождением. Это относится, в частности, к трудам Вильха Дёрхофа (1650—1717), уроженца Амстердама, чьи работы были собраны и опубликованы в 1715 году. Скрывали ли Бреденборг (Enarratio Tractatus theologico – politici etc. 1675) и социнианец Франц Купер (Arcana atheismi revelata etc. 1676) свое согласие со Спинозой под маской нападок на него, как утверждают некоторые, решить трудно. То, что такие маскировки были, особенно после публикации «Opera posthuma» Спинозы, несомненно, следует из работы одного решительного