Отпусти мне грехи, священник. Книга первая. Анатолий Спирин

органы, в бандитские группы сколотились и, кого граждане больше боялись, бандитов или «правоохранителей?» Вопрос был спорный.

      Рабочий – заводчанин, кряжистый черноволосый здоровяк лет тридцати, с жилистыми почерневшими кистями рук, зло сверкнул глазами.

      – Вот ты, бизнесмен доморощенный? Какую пользу приносишь Родине, народу? Посмотрел на братка с нескрываемой неприязнью. – Молчишь! Всю страну сволочи растащили.

      Пупс, зверея, приподнялся, набычив и без того неохватную шею.

      – А кто в нашей стране воровать запрещает? Воруй, если сможешь. Родину вспомнил. Почему родина не вспомнила, когда с прострелянным лёгким из Чечни меня полудохлого привезли? Бабки на лечение занимать пришлось. Ни одна падла покалеченного бойца не вспомнила. А ты… – Родина! Может она о тебе позаботилась – в виде подачки от хозяина, чтоб ты и твоя семья с голоду не подохли? На руки свои по¬смотри…, их от мозолей, трещин и черноты, отмыть не можешь. Да и баба, навер¬ное, каждый день скандалы устраивает, что продохнуть от твоей зар¬платы невозможно. – Увидев потупленный взгляд рабочего, добавил, смягчаясь… – Прошёл я всё это, не один ты такой. Только молодёжь быстрей смекает: жизнь другая пошла, и правят в ней беспредел и беззаконие.

      Узловатые пальцы рабочего сжались в огромные побелевшие от непроизвольного усилия кулаки.

      – Да, ты прав: государства нет, осталась только территория, заваленная грязной ложью, как на последней помойке. И искать святое на этой свалке, уже бесполезно. Видеть тяжело и противно, как умирает последнее доброе в людях. Нарождается новый, страшный слой поколения, с животным инстинктом выживания: увидел слабого – сожри; напал сильный – защищайся один, и не жди помощи – никто не поможет. Страх и алчность, вот критерии сегодняшнего мира, погрязшего в хаосе беззакония. Только справедливая жёсткая рука, в сочетание с действующим неотвратимым законом остановит это безумие. Каждый человек должен отвечать за свои поступки, невзирая на то, кто преступил закон: портной, чиновник, или президент.

      Весь мир смеётся над «великим» народом, а, по сути, рабами, закрывшимися в себе: в тесной раковине без тепла и света; предоставив моральным уродам с железной хваткой, править страной; позволяя грабить и унижать народ. Рабы, нежелающие встать с колен и разогнуть занемевшие в вечном поклоне спины – это население страны, не верящее в будущее. Обессиленное и больное общество, покорно ждущее дальнейшей участи.

      Олегу показалось, что глаза говорившего чуть покраснели и слёзы навернулись в уголках лихорадочно блестевших чёрных, как догоревшие угли очах. А может, это пот, обильно катившийся по загорелому лицу, и всё показалось, в этой неимоверной жаре, пропитанной потом и паром.

      «До чего довели народ», – подумал Олег, – «а главное: народ никто никогда ни о чём не спрашивал. Кто, спросил у народа – стоит ли, разваливать великую державу? Стоит ли ставить во главе государства рвача, карьериста, пьяницу