…В состоянии мига… (сборник). Александр Леонидов (Филиппов)

я ни стал рассказывать, на третьем слове уже перебьёт – «а чего уж тогда обо мне говорить?» Её боль всегда больнее… Понимаешь? И это уже не лечится… Я живу с эгоистичным паразитом, который источает меня изнутри… Разводиться? Думал, конечно… Поздно мне уже… Да и некуда идти…

      Марина не предложила идти к ней. Это было бы и нелепо, и неправильно. За три дня, гадая – какой день в жизни считает самым счастливым Летун-«Флайбой», она твёрдо поняла для себя, чего хочет. Не этого сухарно-хрустяще-постаревшего и раскрошенного изнутри человека. Не какого-то будущего – нет у них будущего. Эта жизнь, этот проклятый XXI век убил не только Фиму и Тошу. Он и Марину с Летуном тоже убил. И нечего гальванизировать мертвечину…

      Марина определилась с безумной, но кристально-определённой ясностью: если Летун угадает день и место – ещё раз полететь с ним. Только это – хотя есть ли больше этого? И пусть потом, если они не разобьются (Марине хотелось бы, чтобы разбились насмерть, как она в детстве боялась), – пусть валит к своей эгоистичной жёнушке, к своим детям, в свою жизнь, какой бы она у него ни была… Марина не претендует на Летуна. Чужой, так чужой. Они, в конце концов, 25 лет не виделись… Им и говорить не о чем, кроме как про какие-то антики прошлого столетия…

      Но если это был самый счастливый день в их сломанных жизнях – пусть он повторится. Пусть опять скрипит на ветру кривая, толстая, но такая ненадёжная ветвь-рука американского клёна, вымахавшего выше школьной крыши… Американский клён – сорняк. Мусор наших городов. Он вредный – как всё американское – думала Марина. – Что ему стоило тогда сломаться?

      В женском эгоизме она не задумалась даже, что Летун бы тоже погиб. Она была так заворожена этой идеей – что жизнь прервалась бы на высшей, самой сладкой и свежей точке… Воображение грело: восторг полёта, мокрый шифер городских крыш, крепостные башенки белёных труб вытяжки, ржавые желоба водостоков… Падение… И никакого XXI века! Для неё – всё и сразу…

      Но кривая ветвь американского клёна выдержала. Выдержала их двоих – они же оба худышки, а особенно тогда, в конце 80-х были… И вместо красивого конца в свободном полёте у Марины началось медленное угасание на земле…

      Она знала одно: ей нужен снова ветер и скрип того полёта. Она хотела полететь снова. Ещё. С Летуном, прозванным «Флайбоем» в честь вертолётчика из старого ромерианского ужастика…

      ***

      Их любовь началась чуть ли не вынужденно, с виду – как будто по разнарядке… Просто диспропорция: два мальчика, три девочки… Сейчас троих уже нет, одна вдова, и одна – одинокая, сходящая с ума, «старая дева» – точнее, про неё думают, что она старая дева…

      А тогда было: два мальчика, три девочки. Бойкие сестрёнки, Аня и Маня Савинцевы, как говорится, «подцепили» завидных дружков: Тошу и Фиму. Парни статные, сильные, красивые, и дрались лучше всех. Весь микрорайон гадал – если Фима с Тошей подерутся, кто выиграет? Но Фима с Тошей разочаровывали сплетников, потому что не дрались, и даже никогда не ссорились. А вот вдвоём,