Путь домой через бездну. Виктория Болле

Они рассказывали о страшных вещах, вселявших в нас ужас. Мы предчувствовали, что надвигается что-то недоброе.

      Летом 1941 года до совхоза дошла ужасная весть: Третий рейх напал на Советский Союз, и началась война. В том же месяце военные окружили деревню. Они собрали всех в общественном здании и объявили указ Верховного Совета о депортации всех немецких поселенцев.

      – У вас есть время до завтра 10:00 утра, чтобы собрать свои вещи и явиться на вокзал. Разрешается взять только легко транспортируемое имущество: никакой мебели, никакого скота и не более пятидесяти килограммов груза. Возьмите немного воды, одежды и еды, – объявил офицер встревоженной толпе.

      Больше никаких объяснений не последовало.

      Эта новость поразила нас всех. В одно мгновение мы были вынуждены оставить всё и сесть в поезд, который увезёт нас в неизвестное, далёкое место.

      День, когда мы сели в поезд, стал последним днём моего детства. Мы были вынуждены оставить многое, особенно скот: коров, телят, свиней. Лишь немногие взяли с собой гусей, кур и уток, потому что их было легче транспортировать.

      На вокзале нас ждал огромный поезд, состоявший минимум из восьмидесяти товарных вагонов, прицепленных к нескольким локомотивам. Повсюду стояли вооружённые военные и следили за происходящим. Они строгим тоном указывали испуганным людям, куда идти, запихивали их в переполненные вагоны, кричали и толкали их прикладами. Зрелище напоминало перегон скота, а не перемещение людей. В их глазах читались презрение и ненависть.

      Мой отчим, работавший комбайнёром, незадолго до этого пережил серьёзный несчастный случай. Из-за поднявшейся пыли на полях радиатор машины, на которой он работал, забился. Он сам открыл люк, чтобы проверить степень засорения и, возможно, долить воды, когда на него хлынула едкая жидкость, обжигая грудь.

      Его травма не стала причиной для отсрочки высылки. Единственное, чего мы добились, это того, что нас отправили последними, в то время как остальные поселенцы уехали раньше. Их путь привёл их в другое место, чем нашу семью. Мы были разлучены с теми, кого любили и кто был нам дорог. Мой дед, дядя Фёдор с семьёй, мои тёти Анна и Мари-Лизбет – все они были отправлены в Сибирь, тогда как мы с семьёй оказались в пустынных степях Казахстана.

      Раненого отчима разместили в санитарном вагоне. Моя мать, шесть сводных сестёр и я находились в обычном вагоне, переполненном чужими, грязными людьми. Десять-пятнадцать семей в одном вагоне, втиснутых в тесное пространство, и один военный, наблюдающий за пассажирами в каждом вагоне.

      Люди в поезде ехали уже много дней и, как и я, не знали, куда нас везут. Их тусклые лица были искажены страхом. Большинство из них говорили на нашем языке. Немцы. Все они, как и мы, были изгнанниками.

      Во время погрузки в поезд женщины причитали и ужасно плакали. Непосредственно перед отправлением плакали не только они, но и дети, и старики, прощавшиеся со своим домом и родиной. Даже взрослые мужчины, прошедшие через многое, не могли сдержать слёз. Моё сердце также разрывалось от всех этих раданий и слёз – моих собственных