Всегда твой, но сегодня чуть меньше. Данир Дая

что можно такого таскать на работу, Господи?

      – Материнские секреты. Так чего не спишь-то?

      – Отсыпаюсь. Пока новую работу не найду.

      – Ну правильно. В кои-то веки мать послушал.

      Мать пыхтела по пути не только от слякоти, но от жара, исходящего из неё из-за вида луковицы, – она любила одеться теплее, чем показывает градусник.

      – Сначала эту кашу не уберут, а потом как корова на льду ходи, ей-богу, – бурчала мать на коммунальщиков. – Так что ты пришёл-то?

      – В бабку превращаешься, мам.

      – Давно пора бы уже.

      – Пришёл. Мать не могу до работы проводить?

      – Чтобы ты пришёл без вопроса ко мне?

      Мы проходили трамвайные линии к остановке. Я, не дожидаясь чуда, что мама сама догадается о цели моего прибытия, медленно доставал из кармана фотографию, боясь взглянуть на неё.

      – Я вчера решил генеральную уборку провести дома. И в шкафу нашёл коробку с фотографиями. Твои, мои. Бабушки. И нашёл это.

      Мы притормозили, чтобы мама смогла разглядеть фото. Прищуриваясь и чуть отодвигая фотографию от себя, она ни капли не смутилась, не дёрнулась ни одна мышца на лице.

      – Бабка твоя в молодости. Ты только за этим пришёл?

      Я опешил от такой новости, сразу вырывая дьявольскую распечатку из рук матери. Там всё ещё сидела белокурая девушка с лёгкой улыбкой. Девушка из пугающего нынче сна. Как бы я ни надеялся, что мне просто почудилось, что я просто выжил из ума, всё разбилось вдребезги. Теперь мне нужно вызывать экзорцистов, лишь бы вывести злобный дух докучающей бабки?

      – Стоп. Подожди, – мама уже не слушала меня и шла вперёд на работу, видимо обидевшись на моё бестактство.

      – Мне работать надо. Придёшь на Новый год – обсудим.

      Меня не устраивал такой ответ, будто меня снова водят за нос дураком. Я подбежал к матери, равняясь с ней, шёл молча, пытаясь собрать паззл в нужный вопрос.– Такое ведь не может быть, – всё ещё не сообразив, что именно делать с такой информацией, я просто вытаскивал из себя все пришедшие на ум слова.

      – Думал, бабушка всегда была морщинистой и старой? Да что мы о твоей бабке постоянно?

      Мы уже дошли до остановки, встали параллельно друг другу. Мать не смотрела на меня, а дальше разглядывала нужный транспорт до работы.

      – Помнишь, я говорил о деревне? – внезапно я громко гоготнул, разбудив маму до конца, но быстро вошёл в форму. – Это просто не вяжется. Помнишь, я говорил, что мне снится такая… София? Белые волосы, ещё что. Ну?

      – София, – повторила за мной мама.

      – Вот она, – я простукивал костяшками по фотокарточке, пытаясь объясниться крайне эмоционально. – София. Такая же, как на фото. Из деревни. Папиной.

      Мама сначала скептически отнеслась к моему яростному поведению, вспоминая номер психиатрической больнице, но после, будто её неожиданно кольнули, скомкалась в каком-то страхе.

      – Та, что звала тебя пойти с ней? – вдруг она, боясь своих же слов, обратилась