Она того стоит. Илья Муромцев

он следы.

      Раскатистый выстрел – и кусочек металла

      В волка попал, и с ним смерть заиграла.

      Конь не видел того,

      Убегая быстрее себя самого,

      Но люди коня усмирили,

      В хлев завели и накормили.

      А раненый волк в поле шел,

      Так и места своего не обрел,

      В обществе чьем-то не хотел умирать,

      И в последний раз решил увидать

      То бирюзовое небо с далекими тучами,

      Ели родные с ветвями колючими.

      Небо заныло, созерцая несправедливость,

      Волчье сердце реже все билось.

      Слезы неба по серой шерсти стекали,

      Волка лапы уже не держали.

      Упал он на грязное поле,

      Уже совсем не чувствуя боли.

      Но образ в глазах белой гривы,

      Шаг грациозный, свободы душевной мотивы

      В каждом движенье были ретивы.

      Вздрогнул волк, стертые лапы свои поднимая,

      Сладостный воздух в грудь набирая,

      Умер отшельник, все понимая,

      Шкурой его спасена жизнь другая.

      Многие думают, волк загрыз бы коня,

      И вовсе не будут слушать меня,

      Что уберег его тот от суровой зимы,

      И смерть не грозила ему от «зубастой чумы».

      И все же так в жизни бывает,

      Когда кто-то о себе забывает,

      Сам умирает, но другого спасает…

      Ж. оценил, но подкалывал меня, замечая претенциозность моего произведения. «Волк-одиночка, пьяная дочка, сиська в сорочке», – дразнящим голосом говорил он.

      Мы с ним тогда дурачились, как могли. Я исполнял народные танцы под его заводящие хлопки, а потом кланялся в пол. «Молодец-ка, попляши и себя-то покажи», – задорно повторял он. Это скоморошное прозвище, Молодец, быстро стало моим вторым именем.

      По вечерам мы смотрели ситком про Гену Букина, который в точности повторял американский оригинал, который я любил в шестом классе. При этом на всю комнату стоял запах моего традиционного блюда – печеной в микроволновке картошечки с майонезом.

      Мы вместе ходили в кино по студенческим билетам со скидкой. Первым нашим киносеансом в новом большом кинозале был эпик Сергея Бодрова «Монгол». Посетили открытый рок-концерт «На крыше», который на самом деле был на козырьке входа в педуниверситет. Вообще, с Ж. после занятий у меня начиналась настоящая жизнь. Как-то к нам пришел его кучерявый одногруппник С. Он спрашивал, почему у меня длинные, как у обезьяны, руки. Он не издевался, а искренне хотел узнать. Придурок, подумал я. При второй встрече я узнал, что С. – фанат сериала Lost. Мы обсуждали невероятную концовку третьего сезона. Он рассказал, что ему нравятся типажи антагонистов, потому что имеют более яркое воплощение в кино. Оказалось, С. долгое время снимал любительские ролики. Раньше я ни с кем не обсуждал свою страсть к кино так увлеченно. У меня появился второй друг.

      Впрочем, обсуждал фильмы я и в клубе кино, который организовал преподаватель культурологии. Всегда в потрепанной одежде, с неухоженной рыжей бородой и в больших очках, он являл собой классический типаж профессора. Он говорил эмоционально, но не чувствовал уверенности перед аудиторией. Над ним часто посмеивались девушки. Когда он нервничал, начинал заикаться.