Она того стоит. Илья Муромцев

Я отказывался смотреть на себя в зеркало боком. Это все началось с раннего детства, когда родители велели мне смотреть под ноги. Я всегда склонял голову, стараясь не запнуться. Так сформировалась привычка ходить с опущенными плечами. С годами я стал похож на австралопитека с круглой спиной и длинными руками. Отец пытался уговорить маму отдать меня в специализированный интернат, где исправляли осанку. Однако после психбольницы она не верила врачам. К тому же не хотела отрывать меня от друзей и одноклассников. Для меня была важна привычная атмосфера. Однако моя осанка становилась хуже и хуже, чего невозможно было не заметить.

      Областной специалист поставил диагноз: «Болезнь Шейермана – Мау». При этом ортопед каким-то образом понял, что у меня есть и другое заболевание, не связанное с его специализацией. Он попросил спустить штаны. Оказалось – варикоцеле. Необходима была операция в ближайшее время.

      В городской больнице операции делали лишь тем, кто не мог добраться в областное отделение. В нашем городе хирурги умели только отрезать лишнее, как в мясной лавке. Отец забрал меня к себе летом, чтобы сводить в областную клинику. В прошлом году я познакомился с его женой. С. Н. была младше отца на двенадцать лет. Сначала они жили в общежитии, но теперь смогли приобрести жилье за счет сертификата для бывших военнослужащих. С. Н. хорошо ко мне относилась. Однако готовить совсем не умела. Сваренные сосиски она оставляла в воде и убирала в холодильник. На следующий день снова их кипятила. За несколько месяцев до моего приезда в их семье появилась девочка, моя вторая сестра, Кристина.

      В областной больнице я снова посетил ортопеда. Он прописал мне лечебную физкультуру, массаж и корсет. Мою осанку, сказал он, можно скорректировать, но позвонки уже срослись, поэтому прямой спины мне не видать.

      Дальше мы отправились к урологу. В кабинете меня встретила молодая женщина. Я опасался, что у меня начнется эрекция, лишь врач дотронется до меня. Она взяла мою мошонку в ладонь. Я стоял со спущенными штанами и чувствовал ее теплую руку, пока она неторопливо разговаривала с отцом. Я получил направление в стационар. Вечером мне впервые пришлось брить свой лобок. Я впервые пользовался мужским станком, ничего не выходило. Пришлось это сделать отцу.

      Утром следующего дня я пришел в стационар. Вскоре мне велели идти на клизму. В туалете какой-то дурак исписал двери и стены калом. Когда я вышел из кабинки, столкнулся с уборщицей, которая обвинила меня. Я ответил, что от клизмы у меня вряд ли бы получились такие четкие и яркие буквы – консистенция «чернил» не та.

      Меня, раздетого, накрыли простыней и увезли на каталке к операционной. Поставили обезболивающее и ушли. Я стал замерзать от долгого ожидания. Просил укрыть меня чем-нибудь еще. Спустя пять минут меня протолкнули в распашную дверь и переложили на операционный стол. Было страшно. Врач просил расслабиться и медленно дышать, пока анестезиолог считает до десяти. Я отключился на цифре восемь.

      Оказавшись в палате, я мог только