По законам Вселенной. Валентина Николаевна Петрова

убранную комнату, неравномерно освещённую масляными светильниками в дорогих оправах. Сидя на мягких подушках, рассматривали одежду и украшения.

      «Может быть, в застольной беседе я угадаю то, что обрадует ваш взор? Отведайте напиток, который в К'саре пробовал только Правитель», – предложил он, доставая из шкафчика маленькую пузатую бутылку и разливая в кубки розоватую жидкость.

      Сделав по глотку из своих пиал, текры многозначительно переглянулись, но через мгновение повалились на тахту.

      Я спросила: «Что с ними?» Купец прижался к стенке и испуганно вскрикнул, когда я приставила к его горлу кинжал.

      «Я отвечу, что случилось», – произнёс кто-то гортанным выговором.

      «Сначала помоги! Что произошло, сообщишь позже», – сказала я, пытаясь разглядеть неясную тень в дальнем углу комнаты.

      Из полумрака вышел высокий мужчина в чёрной одежде, лицо скрыто чёрным головным платком – д'харой.

      «Говори, что с текрами?» – потребовала я, не отводя кинжал от шеи купца.

      «Люди умрут в мучениях, если я не помогу», – по-маорски произнёс Чёрный д'хавр, присаживаясь на тахту.

      «Что хочешь? Самоцветов? Золота?»

      «Дай клятву следовать за мной. Когда освобожу сына, отпущу тебя. Я не желаю зла. Кадаса можешь убить. Я всё сказал».

      «Хорошо, я согласна, – ответила я. – Но если ты обманешь меня, я убью тебя!»

      Чёрный д'хавр заверил меня, сказав: «Не беспокойся, я никогда не нарушаю своих обещаний».

      Фурби застонал, на его губах выступила пена. Я не смогла сдержать слёз, но голос не дрогнул: «Я помогу освободить твоего сына!»

      Чёрный д'хавр покачал головой: «Дай клятву повиноваться мне, не пытаться убить себя или убежать».

      «Не веришь слову маора?» – я закусила губу.

      Незнакомец упрямо качнул головой: «Я не могу рисковать, ведь ты можешь нарушить своё обещание. Речь идёт о жизни моего единственного сына! Мне нужна клятва!»

      «Я, Аль–Эрейль, клянусь повиноваться тебе! Я не убегу и не убью себя, пока ты не освободишь сына», – я говорила с трудом, глядя на д'хавра.

      «Я, Фарах дер Нардалар Вейсар, принимаю клятву Аль–Эрейль повиноваться мне», – он подошёл к Кадасу и пнул его ногой.

      «Я, Кадас, сын Садака из рода Гуреон, слышал клятву Аль–Эрейль».

      «Теперь вылечи текров!» – потребовала я.

      Чёрный д'хавр достал из складок одежды небольшой кожаный мешочек, вынул щепоть серого порошка, бросил в пустую пиалу и долил воды из чайничка. Большим ножом с широким лезвием разжал зубы Фурби и осторожно влил снадобье. Оно подействовало мгновенно. Старик открыл глаза, попытался встать, но началась обильная рвота. Я кинулась к нему.

      «Завтра утром ты одна придёшь сюда», – приказал Фарах и вышел.

      Текры пришли в себя. Фурби вяло поинтересовался: «Что со мной произошло?»

      «Расстройство желудка. Ты можешь идти? Надо спешить, солнце вот-вот скроется, – уклончиво ответила я и строгим голосом крикнула купцу, который неподвижно сидел в углу комнаты. – Чего расселся? Отвези нас в дом Фурби!»

      Кадас