Покидая Итуруп. Анастасия Спивак

третья, а я всё никак не могла уйти с балкона, не мешала даже осенняя прохлада, которая пробирала до костей.

      Неожиданно налетевший ветер также пытался загнать в тёплое помещение одну бестолковую училку, которая была явно намерена схватить бронхит. Но мне было абсолютно фиолетово, что творится на улице – в душе я мечтала стать медведем, который мог спрятаться в своей берлоге и проспать всё на свете.

      Целый день я ходила сама не своя. Предчувствие неминуемой беды не давало расслабиться ни на минуту. Каждый посторонний шорох заставлял вздрагивать и озираться по сторонам, а любой телефонный звонок обещал быть оповещением о начале вселенского апокалипсиса.

      Хотя звонили неизменно родители с одними и теми же вопросами: а что вы на дом задавали? А у Вани ветрянка, но может быть и не она, можно он всё равно в понедельник в школу придёт? А можно Маша в школу принесёт котёнка, а то он дома всё обгадил…

      – Свет, там, кажется, бабушке совсем плохо. Звони Тимофеевичу.

      Сашкин тревожный крик раздался в квартире настолько неожиданно, что мокрая чашка вылетела у меня из рук и покатилась куда-то под стол.

      Не разбилась! Где-то на краю сознания мелькнула горькая мысль.

      Схватив телефон в руки, побежала к Ефросинье Александровне.

      Дверь – нараспашку. А в единственной комнате на кровати лежит белая, как мел, старушка и что-то пытается сказать Анечке, неизвестно как здесь очутившейся до меня.

      Пока дозванивалась до врача и открывала форточки, чтобы разогнать спёртый воздух в помещении, дети не отходили от бабушки. И когда я уже собралась облегчённо вздохнуть, услышав быстрые шаги Тимофеевича на лестнице, заметила цепкий взгляд старушки, направленный на меня.

      – Ни в коем случае не отдавай детей матери, – из последних сил просипела Ефросинья Александровна. – Сгинут.

      А дальше началась неимоверная суматоха: Тимофеевич куда-то звонил, на кого-то кричал, но уже через полчаса перед подъездом остановилась машина скорой помощи, которая должна была увезти нашу бабушку в городскую больницу.

      В нашей амбулатории ей бы вряд ли чем-то смогли бы помочь.

      Чем была больна Ефросинья Александровна, мы не знали, как, собственно, и она сама. Врачей она не признавала, предпочитала народную медицину и Петра Тимофеевича в качестве собеседника.

      Так и получилось, что провожая глазами скорую, увозившую соседку, я не имела ни малейшего понятия, когда мы с ней увидимся вновь.

      Да и увидимся ли вообще.

      Стоя у подъездной двери, мы молчали, но тяжёлые мысли и плохие предчувствия, думаю, терзали в этот миг не только меня.

      Глава 7.1.

      Весь вечер дети ходили по квартире притихшие и задумчивые. Даже спать завалились довольно рано. Ну а я прямой наводкой направилась к своим дорогим подружкам – рабочим тетрадям по математике, когда лежащий на столе серебристый экран снова дал о себе знать.

      Вдох-выдох, все спокойны!

      – Здравствуйте, Радж, – тихо произнесла я, надеясь, что дети всё же спят, а не любопытствуют