Последнее лето. Алексей Поселенов

молодая крупная розовощёкая деваха. Её почтовая сумка лежала на полу у входной двери.

      – Здравствуйте, деда Матвей, – кивнула она старику.

      – Здоро́во… Принесла нам чего-нибудь?

      – Принесла вот… – Ленка показала на лежащие на столе письмо и районную газету «Знамя Ильича», называемую в народе попросту «Знамёнка».

      – От кого письмо-то? – поинтересовался Матвей, беря конверт и всматриваясь в обратный адрес.

      – От Натальи, – подсказала Клавдия.

      – Чего пишут? Валерку-то привезут нынче на каникулы?

      – Да я не читала ещё… Видишь, разговариваем.

      Матвей положил письмо обратно на стол и снял с вешалки старую, выцветшую на солнце фетровую шляпу с шёлковой лентой по кругу.

      – Пойду на улицу схожу. – Толкнув дверь, он вышел в сени.

      – Глянь там, у курей-то есть чего или нет. Ежели пусто, так подсыпь комбикорму! – крикнула вслед Клавдия.

      Сени были большие, просторные, поделённые надвое дощатой перегородкой. За перегородкой – небольшая кладовка с маленьким окном, множеством полок и шкафчиком; там же и лестница на вышку2. Одна дверь – высокая и крашеная – вела из сеней на улицу на крыльцо, другая – пониже и попроще – в узкий крытый проход, идущий к стайке, пристроенной прямо к дому.

      Открыв большой ларь, обитый по низу от мышей жестью, Матвей зачерпнул лежавшим тут же ковшом комбикорм и пошёл в стайку. Здесь пахло навозом, прошлогодним сеном и овечьей шерстью. Куры, неспешно ходившие по небольшому загону, завидев Матвея с ковшом, с кудахтаньем бросились к нему.

      – Ну-у… дикошарые… – пробурчал старик. – С ног сшибить готовы.

      Высыпав комбикорм в деревянное корыто, он пошарил руками в куриных гнёздах и, взяв четыре яйца, вышел из стайки. Яйца положил в небольшую плетёную корзинку, стоявшую рядом на лавке, повесил ковш на гвоздь и пошёл дальше в огород.

      С одной стороны огород Заречневых имел общий забор с усадьбой Гуменниковых, с другой был неширокий переулок, ведший на соседнюю улицу, дальше за переулком вдоль дороги стояло ещё с десяток домов, и улица заканчивалась.

      Выйдя в огород, Матвей оглядел усадьбу. Погода после прохладного мая начинала понемногу выправляться, и солнце днём пригревало совсем уже по‑летнему. Цепной кобель Амур лежал возле будки, вытянув лапы и подставив солнцу бок, из которого уже начинал лезть клоками зимний подшёрсток. Заслышав шаги, Амур вскинул голову, но, увидев хозяина, снова положил её на землю и лениво замахал хвостом.

      – Ну что? – обратился к собаке Матвей. – Дождался тепла? Косточки свои греешь?

      Амур завилял хвостом ещё сильней, но, как лежал, так и остался лежать, даже лапой не пошевелил. Собаку держали не у крыльца на входе в дом, а здесь, за стайкой, чтобы охранять пчелиные ульи, стоявшие вдоль стены позади дома.

      Не спеша подойдя к крайнему улью, старик стал глядеть, как суетятся у летка пчёлы. Удовлетворённо

2

Вышка – одно из названий чердака.