Когда поют деревья. Бу Уокер

я просто хорошо все скрываю. – Аннализе хотелось дать Эмме совет, но она не знала, что еще добавить. Тут ее осенило, и она решила быть полностью откровенной. – Точнее, не совсем так. Без своих картин я бы вряд ли справилась. А если честно, и твой брат тоже сыграл важную роль.

      Видно было, как заработали шестеренки у Эммы в голове. Аннализа спросила:

      – Что все-таки с тобой происходит?

      Она видела в Эмме себя – ту самую девочку, которая, положив руку на гроб матери, жалела, что не оказалась в машине во время аварии.

      – Не знаю, – призналась Эмма. – Все плохо. Дома я словно в ловушке, но мне все равно некуда деваться.

      Аннализа когда-то тоже была на ее месте – может, она сумеет помочь?

      – Что тебя больше всего увлекает?

      – Нет у меня никаких увлечений, – бесцветно ответила Эмма.

      Аннализа не поверила.

      – Ты же сама говорила, что тебе нравится музыка?

      – Слушать нравится. Но я не умею играть.

      Из туалета вышел Томас.

      – Твой брат идет, – торопливо заметила Аннализа. – Хочешь, приходи как-нибудь ко мне в гости. Если тебе интересно, мы можем порисовать или, к примеру, послушать музыку.

      – Ты серьезно? – Эмма так обрадовалась, словно ей подарили мешок с деньгами.

      – Еще как серьезно. – Аннализа похлопала Эмму по руке. – Когда мне еще представится случай собрать досье на твоего брата? Попросим, чтобы он тебя подвез.

      Томас подошел к столику. Девушки безуспешно прятали улыбки.

      – И о чем вы тут болтали?

      Эмма встала, чтобы его пропустить.

      – Так, о своем, о девичьем, – ответила Аннализа. – Скорее всего, Эмма будет иногда ко мне приезжать.

      – Ничего себе. – Томас с широкой улыбкой обернулся к сестре. – Вообще-то Аннализа – моя девушка, без меня вам нельзя встречаться.

      – Это еще кто сказал? – парировала Эмма. В ее глазах сверкнула уверенность, которой ей так не хватало.

      Реклама закончилась, из урны достали еще одну капсулу, и все подняли глаза на телевизор. Аннализа взглянула на американский флаг, уныло болтавшийся за спиной у людей, руководивших лотереей. Неужели Америка никогда не станет прежней? Вернутся ли те времена, о которых рассказывали родные Аннализы – те счастливые пятидесятые сразу после Мировой войны, когда люди радовались уже тому, что были живы?

      Теперь из урны тянул другой чиновник. Он передал капсулу парню из Службы призыва, объявлявшему даты. Развернув маленький клочок бумаги с таким видом, будто это было счастливое предсказание из печенья, тот прочел:

      – Шестое ноября.

      У Аннализы перехватило дыхание. Она оглянулась на Томаса, пытаясь прочесть реакцию по его застывшему профилю. Он оказался семьдесят шестым, а это значило, что его почти наверняка призовут.

      Прежде чем Аннализа успела что-нибудь сказать, он взял их с Эммой за руки.

      – Я же говорил – это ничего не значит. Не стану же я единственным студентом Вестона, которого призовут в армию.

      – Я ненавижу эту гребаную