Право на меч. А. Л. Легат

сразу на три золотых после боя, я шел по городу, еле сдерживая улыбку. Дымили печи ремесленников, кричали редкие птицы, спорили прохожие, хрустел под ногами щебень и сор на мостовых. Ничем не хуже Стэкхола. И здесь живут, и здесь можно найти кров. С дикарями, чужаком, без поручителей и друзей.

      Осталось пять боев. Расстраивало одно: мои сапоги приходили в негодность. Только после боя я заметил, что немного песка попало внутрь. А еще я растер щиколотку, чего ранее не случалось. Обувь Содружества делали на совесть. Только я не рассчитал, что ни одни сапоги долго не протянут в морском путешествии: соль, влага, постоянная носка. Загрубели, бедолаги. Может, и нитка где разошлась. Так я долго не пробегаю на поле.

      Конечно, Саманья мог и шутить – мол, после победы пьют так, что три дня ломит тело. Я решил, что отпраздную позже и скромнее у Шторха. Первым делом – новая обувь. Если и начинать лучшую жизнь, то только с сухими ногами. Я заскочил в лавку, где ютились под одной крышей и скорняк, и портной, и сразу два сапожника. Там я оставил аванс серебром, выбрав лучший материал. Такие за год не сносишь – бычья кожа.

      «А ведь дома у меня было три пары не хуже». – Эту мысль я выколотил из себя. Какой идиот выдумал, что дом – место, где родился? Саманья всю жизнь провел на острове, так и не узнав покоя.

      В этих грезах я гулял вдоль торговых улиц. Знакомство с Воснией, моей новой подругой, только началось, и началось крайне удачно. Криг все больше казался мне родным. Часть вывесок обозначала принадлежность к Долам, часть – к Восходам, остальные хвастались гербом династии и местных гильдий.

      Так я попал на улицу Милль. Дурной запах смешивался с масляной отдушкой. Особенно старались благоухать крохотные мыльни. Рядом с ними кучковались немытые барды и фокусники с танцорами. Разглядев на деревянном доме резьбу в виде обнаженной девочки лет десяти на вид, я опустил глаза. Прошел мимо. Не заметил, как улицы стали уже, с большим количеством развилок.

      Милль ветвилась, и я не видел ее конца. Почему-то попрошайки сидели только с левой стороны, если идти от канцелярии. А еще – те были порой чище, чем детвора и музыканты под навесами. Я уходил глубже в город, туда, где еще не бывал, – на юг. Сам не знал, чего ищу. Может, хотел найти термы, как в Содружестве, чтобы торжественно написать Удо, какой он выдумщик и как мало знает о дикарях.

      Вскоре я перестал видеть башни за крышами. Вместо терм на юге Крига город пестрел всеми болячками Стэкхола. Меня окликнули:

      – Дядь, а дядь, надо?

      Я повернулся и увидел обнаженное бедро в разрезе длинной юбки. Поморщился и отшатнулся. Все дело в лице. За морем судачили, что в Воснии бабы – одна другой страшнее. И главную зовут войной. Уж не знаю, виновата ли тут война, но взрослых женщин на улице не было. Да, проститутки подводили глаза и наряжались совсем не по-детски. Но я бы не дал им больше десяти-двенадцати лет.

      Вроде как в Воснии – лучший возраст для замужества.

      – Э-э нет, – отвернулся я, сам не понимая, зачем ответил.

      – Всем надо, – упрямо заявила девочка. Ее соседки оживились.

      Этого