Хозяйка Мельцер-хауса. Анне Якобс

да и голубей он здесь никогда не видел – только куры, утки и дрозды. Он осторожно осмотрелся – деревенская улица была пустой, и только там, в конце, где она переставала петлять, можно было различить группу всадников и две груженые телеги, но они были слишком далеко, чтобы считать их опасными. Он стал подниматься по скользким перекладинам лестницы и, добравшись до верха, попытался открыть маленькую дверь. Ему удалось сделать это без особых проблем, если не считать занозы, но занозу он легко вынул. На улице уже сгущались сумерки, темные створки двери раскачивались по ветру. В помещении стоял запах пыли, мышиного помета, какого-то зерна, овса или ржи.

      Это был чердак. Не то чтобы высокий, но в центре его мог бы встать, согнувшись, мужчина. В щель между стеной и фермой крыши дуло, здесь было довольно мрачно, однако сухо. Что здесь хранилось? Зерно? Может, консервированные фрукты, шмальц, сухой горох, сливовый мусс? Он решил забраться внутрь и немного осмотреться. Не для того, чтобы что-то стащить, а просто так. Ползти пришлось на четвереньках, он быстро прикрыл за собой маленькую дверцу, чтобы никто не увидел. «И зачем мне все это?» – подумал он, выжидая, пока глаза привыкнут к темноте. Тут стояли мешки, вероятно, с немолотым зерном, а может, просто с овсом и ячменем. В середине этого низенького помещения находилась какая-то деревянная перекладина, на которой висели тряпки, большие и маленькие. Когда он осторожно подполз поближе, то понял, что это выстиранное белье, развешенное для сушки. Простыни, рубашки, длинные женские панталоны с кружевами, какие носили в прошлом веке. Два здоровых корсета, из которых была вынута шнуровка, несколько нижних рубашек средней длины, черная юбка из грубой шерсти с изрядно потрепанным подолом…

      Гумберт несколько раз обошел вокруг бельевой веревки и хорошенько все осмотрел. Он продрог – по чердаку гулял ветер, приподнимая вверх концы простыней.

      Они похожи на огромные крылья, подумал он. Крылья, на которых можно подняться в воздух и улететь отсюда вместе с ветром.

      Он схватил шерстяную юбку и стащил ее с сушилки, осмотрел и понял, что к ней должен быть еще и пояс. По крыше барабанил дождь, струями стекая во двор и оставляя лужи. Гумберт снял с себя тужурку, рубашку, брюки и даже нижнее белье. Белая льняная рубашонка была прохладной и немного сыроватой. Мороз прошел по коже, когда он ощутил ее на своем теле. Затем он надел длинные панталоны, затянув их на поясе, сверху надел еще две длинные нижние юбки из льна, потом тяжелую шерстяную юбку, которую закрепил корсетными шнурками, сушившимися здесь же. Верха одежды не было, зато он нашел широкий шерстяной платок, который набросил на плечи, и темно-красный чепец, украшенный помятыми воланами, которые завязывались под подбородком. Шерстяные носки, однако, были малы, поэтому пришлось надеть свои ботинки, а не деревянные башмаки, какие носили крестьянские дети.

      Свою форму он скатал и припрятал за мешками с зерном. Потом осторожно спустился вниз по лестнице, придерживая юбку и сползающий с плеч платок.

      Перебравшись через стену сада, он добрался до деревенской