Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу…. Людмила Вебер

плане, с занятиями и профессиями, в которых можно расти… И неважно – работа эта где-то в офисе или же работа домохозяйки и мамы. Главное – ты что-то делаешь и видишь плоды своих трудов. Ведь все человеческие занятия на воле – это все же созидательная деятельность. И нормальному человеку это необходимо как воздух! В тюрьме все оказываются в положении, когда ты лишен возможности жить созидательно, деятельно, осмысленно. Единственное, что ты можешь делать – это сидеть и терпеть страдания. Это все!

      Едва попав за решетку многие пытаются учить права и законы, штудируют уголовный и процессуальный кодексы. Пишут горы судебных бумаг – с надеждой как-то повлиять на ход своего дела. Но после пары судов по мере пресечения, после череды чужих обвинительных приговоров, наблюдаемых ежедневно, после сотен горестных драм вокруг – очень быстро приходит понимание, что как бы тщательно ты ни изучил уголовное право ты ни на что не повлияешь! Поэтому большинство забрасывают кодексы подальше и берутся за любовные романчики. И единственный выход – принять свое пребывание в тюрьме как новое место работы, где ты… работаешь заключенным.

      Я так и сказала себе: так вышло, что мне приходится «работать» заключенной в СИЗО. Есть должностные обязанности: будь бесконечно терпеливым, предельно вежливым и вообще следи за каждым своим словом. Будь всегда настороже, ни к кому не лезь, избегай общения с людьми в форме. Занимайся только тем, что нужно тебе, но не мешай при этом другим… И да: не верь, не бойся, не проси… И я старалась делать эту «работу» по возможности максимально хорошо.

      В свои «рабочие» дни Тамара просила кого-либо дежуров разбудить ее часов в семь: «Василий, вы же не забудете про меня? Разбудите?» И Вася да, ровно в семь тихонечко ее будил. Дальше Тамара завтракала, причесывалась, красилась, наряжалась в «парадные» одежки, собирала сумку. То есть следовала тем же ритуалам, что и сотни тысяч свободных женщин, собирающихся на работу в приличных платьях, на высоких каблуках, с яркой помадой на губах. И когда Тамара, вся такая «начипуренная», благоухающая, возбужденная, выскакивала из камеры под звук лязгающей двери, возникало ощущение некого сюра.

      Да и позже, видя здесь, как какая-нибудь девчонка наряжалась и делала супер-прическу – словно ей идти на свадебный банкет – я так же испытывала стойкий когнитивный диссонанс. Слишком абсурдное получалось сочетание. Накрашенная расфуфыренная женщина с локонами, декольте и на шпильках – и вот эти камеры, решетки и наручники. Все это никак не монтировалось! Иные женщины натягивали каблуки и неудобные юбки, делали укладки и красили ногти – чуть ли не ежедневно, с каким-то ломовым упорством. Но с другой стороны я очень понимала их такое женское цепляние за все эти штучки и финтифлюшки. Чтобы просто вопреки всему и вся!..

      Тамару приводили со «следки» под вечер. Хоть и уставшей, но очень довольной. Тогда как по выходным, без этих актов социализации, она грустнела и скучнела.

      После «следки», раздеваясь, умываясь и особенно