Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу…. Людмила Вебер

одну немного странную женщину, Ларису. Мне показались интересными ее глаза. «Странная», потому что она, несмотря на достаточно длительное пребывание в камере, оставалась дикой и настороженной, время от времени взрывающейся громкими истериками. Было ей за сорок, статья – какая-то пьяная поножовщина. Да-да, и нож опять же из «Пятерочки». Она держалась напряженно, главным делом из-за того, что заехала на «шестерку» после приговора, после домашнего ареста. Дали ей три года, а прокурор этот приговор решил обжаловать. И вот она как на иголках более полугода ждала апелляционного слушания. Когда я попросила Ларису позировать, она долго допрашивала меня: «А зачем, а для чего, а куда?» Но в итоге согласилась.

      Она рассказала, что ее взрослый сын с ней не общается, и ее никто не поддерживает. Но самым удивительным было то, что Лариса тоже оказывается училась на художественном. И всю свою жизнь провела в среде художников. В какой ипостаси, я так и не поняла, но тут же воскликнула: «Ого! Так почему же ты не рисуешь?! Давай я тебе дам бумагу, карандаши! Рисуй!» Меня удивило, что тот, кто умеет рисовать, не пользуется своим талантом здесь, в этой удручающей обстановке. Ведь это так облегчает тюремное житье! Но Лариса отмахнулась: «Нет-нет! Я не хочу! Я не рисую!» «Ну ладно», – думаю. Однако после того, как я ее нарисовала и забрала этот портрет себе, как в самом начале мы и договорились, Лариса подошла ко мне с вопросом:

      – А куда ты денешь этот портрет?

      – Я же сказала, опубликую на своей страничке в соцсети…

      – И это все увидят? Зачем? Не надо! Я не хочу!

      – Ну хорошо, – я пожала плечами, и совершенно не стала спорить. Нет так нет. Это лишь один из сотен портретов. – Хочешь, я порву рисунок прямо на твоих глазах? Не проблема… Только ты подумай, вдруг ты для этого тут и оказалась, чтобы в итоге твой портрет оказался в моей галерее?..

      Лариса подумала немного и сказала: «Ну хорошо, публикуй»… Я и опубликовала.

      А на апелляции Ларисин приговор – три года колонии – остался в силе, и тогда она немного оттаяла. Стала улыбаться, стала выглядеть более расслабленной. И когда пришло время этапирования, вся камера скинулась и собрала ей необходимые вещи: сумку, продукты, предметы гигиены, одежду.

      Ну а «вишенка на торт» прилетела к нам от этой Ларисы спустя пару месяцев. Когда пришел наш оперативник Артем, надзирающий за нашей камерой, и сообщил, что одна из наших бывших сокамерниц – а именно эта Лариса – накатала на СИЗО-6 жалобу. Как будто бы ее здесь, в данной камере, притесняли, мучили, чуть ли не били. Мы смотрим на Артема растерянно, а он не менее растерянно смотрит на нас: мол, что за фигня? Ведь за такие жалобы кто-то нехило дрючил сизошное начальство, а оно дрючило всех нижестоящих.

      Артем раздал всем распечатанные бланки для объяснительных и вежливо попросил – именно попросил, так как формально к такому не принудишь – написать тех, кто помнит эту Ларису, как все было на самом деле. Девчонки, возмущенные таким неслыханным поклепом, конечно же, согласились. И написали,