Встретимся снежным летом. Валентина Волкова

свернувшись клубком и закрыв глаза. Страх, одиночество и холод отступили. Ей стало тепло.

      ***

      Июнь 1962 года начался с того, что подорожали продукты, а Надька, ети ее в душу, втрескалась в студента, которого отправили в этот городишко на практику.

      Когда мать узнала, что дочка пришла домой за полночь, после посиделок с этим городским придурком, она пошла в огород, срезала прут и приговаривая: "А ну, иди сюда, шалава малолетняя!" начала гоняться за Надькой по двору.

      Инка кинулась на перерез матери, ухватила ее за талию и завыла тонким голосом:

      – Не надо, мамочка, не трогай ее, не надо!..

      – А ну, отойди, отойди, говорю! Сейчас тоже перетяну прутом, так что мало не покажется!

      Но Инка висела на матери, как клещ, сжав кулачки и зажмурив глаза. Надька успела выбежать за калитку, держась за щеку, на которой наливалась багровая рассечина от прута. Бить мать умела очень ловко.

      Было ранее утро и соседи, кто успел выйти из дома на работу, все видели.

      – Катерина Никитична, прибьешь девку ненароком!

      – Так и надо этой засранке! Поделом! – мать, тяжело ступая, вышла вслед за Надькой, – Слышишь меня, сука? Я тебя предупреждала или нет? Предупреждала?! Еще когда ты со своим Митьком крутила?! Мне шалав в доме не нужно! Проваливай к своему хахалю!

      Инка, услышав такое, заголосила дурниной:

      – Мама, мамочка, зачем, не надо, не выгоняй ее!

      Инке было восемь лет и больше всех на свете она любила старшую сестру Надю. Больше матери.

      Надежда в прошлом году окончила школу и поступила в ПТУ на швею. Статная и красивая – вокруг нее вились парни, а соседки исходили ядом, придумывая слухи. Как только сплетни доходили до матери, Надя ходила в синяках, с исполосованными прутом ногами.