Самость человеческая. Дмитрий Владимирович Балаганский

неудачи со стороны профессионалов своего дела, он считал верным решением снарядить своих ребят и попробовать добыть необходимые материалы ещё раз, пока позволяло время – в противном случае наступит тот день, когда последний фильтр выйдет из строя, обрекая всех на безнадёжное существование.

      Стрельцов был одним из этих самых ребят. Он хотел изменить ситуацию. Он устал чувствовать тягучую беспомощность, устал видеть её в глазах других людей. И вокруг себя примечал стоявших поодаль, говоривших, смеявшихся, перешёптывающихся. И, быть может, говорили они о вещах обыденных, старались уделить им всё своё внимание – Сергей осознавал, что это был самый настоящий самообман, способ уйти от реальных проблем. Ведь почти любому человеку было проще сделать вид, будто проблем нет и не было.

      Тайком, с замиранием сердца, он заглянул в замочную скважину двери кабинета. Он сам не знал, зачем это делает и что надеется увидеть, и буквально через секунду он пожалел о том, что поддался этому странному чувству. За столом было двое, и взор одного из спорящих был направлен в сторону Сергея, будто двери не было вовсе и тот отчётливо видел присматривающегося Стрельцова. Сознание сыграло злую шутку – и вот уже его руки машинально отталкиваются от двери, парень падает на холодный кафель, нервно дыша, огонёк аварийного освещения неспешно плывёт перед глазами, а тело предательски не слушается. Мерный стук в висках начинал плавно затихать, заглушаемый чьими-то шагами.

      – Малёк, ты чего это, ушибся что ли? – дед в рваном ватнике протянул руку лежащему Сергею. – Вот ведь, говорил же всегда, что ни зги тут не увидишь, тьфу на них!

      – Спасибо вам, добрый человек. – Сергей поспешил подняться. – Да, вы правы, тут ничего не разглядеть толком, вот я и…

      – Пошёл вон, и что бы я тебя сегодня здесь не видел! – громкий крик Геннадия Алексеевича за дверью заставил обоих замолчать, прислушаться. – Под трибунал пойдёшь!

      Ужасающая мысль о том, что его каким-то образом заметили, весьма скоро была опровергнута – с громким хрустом дверь распахнулась, и покрасневший Гаря вылетел навстречу Сергею, заставляя того наскоро попятиться. Следом в дверной арке незамедлительно возник разъярённый начальник, то и дело жестикулируя, разрубая воздух резкими движениями рук.

      – Тебе, болвану, и не помыслить всего! На убой хочешь их повести! Им жить и жить ещё, они толком ничего не видели, многие и оружия в руках не держали ни разу, а про весь этот бродячий бестиарий они только с чужих слов и слышали! На что ты надеешься? Думаешь, мне плевать на наш район? На жизни человеческие? Да я который день поспать толком не могу, сижу у телеграфа ночами, с дальними объединениями пытаюсь решить вопрос о поставке материала… но у них не имеется излишка для нас, даже за хорошую плату! Людей отправлять своих им боязно, отсиживаются – да и правильно, чёрт возьми, делают! Наверху… смерть там, вот что наверху, и точка. Никто туда больше без моего ведома не выйдет, никто.

      Сергей