Любимая зверушка психа. Евгения Паризьена

движения. От бессилия ложусь на холодный пол и снова вспоминаю его глаза, бывает миг, когда я теряю дар речи, лишь от одного их блеска. Но такое холодное сердце никто не сможет растопить. Проснувшись в половину пятого утра, я решила примерить костюм, никогда ещё не надевала такие откровенные вещи. Голубое платье с широким вырезом на спине, с пышной юбкой пачкой, а ещё эти бретельки, которые прекрасно расположились на хрупких плечах.

      – О Господи! Ада, ты так похожа на свою маму, такая красивая словно принцесса.

      – Бабуль, оно точно мне подходит?

      – И ты ещё спрашиваешь? Всё забываю спросить, а кто будет твоим партнёром?

      – Антон, – руки трясутся, а в голове столько мыслей, знала бы она, что в последнее время я неровно дышу к этому придурку.

      – В самом деле? Представляю, как вы сразите всех наповал. Он такой достойный парень.

      – Да, прям пушистый одуванчик, – а саму выворачивает после собственных слов.

      – Ада, ты вся дрожишь. Так давай настройся перед выступлением, – целует меня в висок, пора ехать в университет.

      Антон

      – Хватит ржать, – делаю замечание своим халдеям, уже половина двенадцатого, как эта идиотка опаздывает.

      – Царь, ты главное не придуши её в танце.

      – Как смешно… Ха-ха. Если потом по универу, будут ходить эти дурацкие слухи, что я танцевал с изгоем, всем рожи разобью!

      И тут входная дверь открывается и в раздевалку вбегает эта чертова Ада. Клянусь, я остолбенел. Снимает пальто и остаётся в блестящем голубом платье, которое показывало её совершенную фигуру. А когда она поправила свои роскошные локоны, я чуть не поперхнулся.

      – Это Луговая? Упасть не встать, Царев, посмотри… – шепчет Рома, а я как голодный зверь рассматривал невинную овечку, которую с удовольствием бы проглотил. Она разговаривает с преподавателем, и смущается, и нервно поправляет бретельку, да я уже мысленно сорвал это платье, а потом распустил её локоны. У меня твердеет член, в крови проснулся страшный адреналин, думает, что сломает меня, ошибается…

      – В этой уродине, нет ничего особенного, – иду в сторону кулис, как слышу её цоканье каблуков. Главное держать дистанцию и не показать свою слабую сторону.

      – Да не думал, что буду танцевать с чучелом, – специально её оскорбил.

      – Что прости? – округляет свои глаза, вблизи они прекраснее, чёрт возьми.

      – Ты себя в зеркало видела? Это платье оно же словно из Секод-хенда, – хотел сделать ей больнее, не стану же ей говорить, что она слово звезда, спустившаяся с небес.

      – Это мамино… Какая же ты сволочь, Царев! – подходит к зеркалу, а мои глаза уставились на её хрупкую задницу, так бы и нагнул её здесь, и всё то время пока насиловал, вдыхал эти пряди, сука решила окончательно меня добить.

      – Ты ещё заплачь… А макияж! – как нашкодившего котёнка подвожу к зеркалу, где в отражении вижу эти глаза цвета топаза, помню, как они блестели, когда она кончала. – Смывай с себя всю эту штукатурку. Возомнила себя красавицей. Запомни, ни одна косметика не скроет это уродливое личико!

      Мои