Фонарик из кармашка. Даша Гри

своих слов. Голос казался резиновым, неживым. Она говорила, будто рапортовала, что всё это уже сделано, причём не с ней. Предстоящий процесс вселял гораздо больше страха, чем мифический Мешант.

      – Конечно, как скажете, – дрожащим голосом сказал Биль.

      – Надо ещё придумать, чем ты будешь выжигать…

      – Как чем? Огнём, – удивился Биль.

      – Логично! – хмыкнула Ксана. – А зажигалка или спички есть? Огонь на чём держать будешь? На пальце, что ли?

      – Да.

      – Что «да»?

      – Не понял, госпожа, что вы от меня хотите услышать, – сказал Биль.

      Он взял соломинку из охапки, поднёс к ней палец и… поджёг её! Соломинка быстро потухла из-за ветра, а палец всё горел, как зажигалка. Некоторое время Ксана находилась в оцепенении от увиденного. А Биль добавил:

      – Вы это имеете в виду?

      Да, она это имела в виду. Но сказать почему-то никак не могла… Надо же! Прямо цирк какой-то…

      – Э-э-э… а… м-м-м… да… – выдавила Ксана из себя, не сводя взгляда с пальца Биля.

      – Вот, – сказал он, потушив огонь на пальце.

      – А… как ты это делаешь?

      – Не понял…

      Биль её не понял, и Ксана не стала больше спрашивать. Наверное, он умел это всегда, с рождения. И не задумывается, как он так зажигает пальцы. Он, скорее, задумается, как госпожа их не зажигает…

      А ещё только сейчас Александра поняла, почему ни спичек, ни чего-либо похожего Оймякон не собрал им в дорогу, хотя это вещи первой необходимости: и сено поджечь, и пятно прижечь…

      – Поджигай! – скомандовала Ксана, усевшись поудобнее перед сеном.

      – На самом деле это я так назвала – «сено», у него тоже было своё название, как у дуаринды, но… пусть будет «сено».

      Биль поднёс палец к охапке, Ксана сосредоточила внимание только на его пальце. Но он не торопился зажигаться…

      – Биль, в чём дело?

      – Там… – протянул он, указав за спину Ксаны.

      Она повернулась. О нет! Только не это… Как не вовремя… К ним направлялась группа… нет, скорее, группища кикимор с известными целями…

      «Как я устала… Так, очередная “красавица”… Что за народ: одна краше другой! Просто глаза разбегаются. И увеличиваются… от страха. Мало ли что эти “девицы-красавицы” могут выкинуть!» – думала ведущая столь специфического конкурса красоты.

      – Замечательно! Поаплодируем нашей двадцать седьмой конкурсантке!

      И все аплодировали. Удивительно даже…

      – Ксана, – периодически говорила Бурнахи, – а ты почему такая некрасивая? Мы красивее тебя.

      «Да уж! Куда мне, в лаптях-то за паровозом!»

      – Что вы, Бурнахи, вы, безусловно, красивее, – отвечала Ксана в очередной раз.

      – Хорошо, – заключала кикимора и возвращалась к зрелищу.

      «О вкусах не спорят, – думала Ксана. – Я далеко не красавица, но уродина – это уже оскорбление. Но нет у меня “триггера” на этот счёт, не заденет меня эта глупая фраза. Моя задача – не разозлить».

      Но как бы Ксана ни уверяла себя в том, что мнение кикимор ей безразлично, она всё же подумала