Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1. Анатолий Мордвинов

уже собственного, полученного, вероятно, мною от моих русских предков, чувство какой-то страшно тяжелой утраты овладело тогда мною, ребенком, наравне со взрослыми и сознательными.

      Такое же ощущение, но благодаря зрелому возрасту, с еще большею силою испытал я, находясь уже в военной академии, при получении известия о кончине императора Александра III¹⁹, которого я, в сущности, лично совсем мало знал.

      И странно – ведь с кончиной этих государей сама идея царской власти, которой я был предан и которую мне могло «навязать» военное воспитание, не умирала.

      Я хорошо знал, что Россия ни на одну минуту не останется и впредь без своего царя, и все-таки…

      Ничего подобного я, любивший с малых лет чтение, не переживал, когда умирали наши известные писатели или другие выдающиеся русские, которых не мог уже заменить никто; но их значение для Родины, видимо, не было таким всеобъемлющим как для меня, так и для других.

      Кончина императоров захватывала всех; о ней говорили и самые захудалые крестьяне в деревне, и рабочие на улицах.

      О смерти Тургенева, Достоевского, Некрасова, гр. Толстого, Владимира Соловьева, Менделеева, Ключевского и многих других упоминалось с волнением лишь в просвещенных кругах.

      Для ¾ русского народа эти печальные события проходили совсем незаметно, и такое равнодушие невольно, вероятно, сказывалось и на мне.

      Это было уже влияние не узкой среды – на мне отражались, вероятно, влияние и чувства всей моей родины.

* * *

      С моим вступлением в кирасирский Ее Величества полк связывается и мое первое знакомство с моим будущим государем Николаем Александровичем.

      Впервые я его увидел еще совсем молодым, по-моему, очень красивым, немного застенчивым юношей осенью 1890 года, на Балтийском вокзале в Гатчине, когда он отправлялся в свое дальнее путешествие на Восток²⁰, а мы, офицеры нашего полка, в котором он числился, провожали его при отъезде.

      Став более взрослым, государь стал носить небольшую бородку, немного старившую его лицо. В те дни, когда я помню его еще юным цесаревичем, он был еще без бороды и казался мне удивительно миловидным.

      В некоторых чертах его лица тогда еще можно было найти отдаленное сходство с его отцом, когда Александр III был еще совсем молод, был более строен и не носил бороды.

      Вторичное свидание с ним было уже более продолжительным и произошло при моем представлении в Зимнем дворце в качестве офицера, командированного Особым комитетом на борьбу с голодом или, как тогда официально писали, на борьбу с недородом²¹.

      Председателем этого Комитета был назначен наследник цесаревич, сейчас же после своего возвращения с Дальнего Востока.

      В этот раз он довольно долго говорил со мной, расспрашивая подробности и, видимо, принимая близко к сердцу это дело, и уже тогда отзывался с особенной теплотой о простом русском народе.

      Я был в то время совсем молодым офицером, и эта совершенно неожиданная и ответственная командировка, выпавшая по инициативе, кажется, министра двора,