Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу. Амели Вэнь Чжао

вверх зелеными крышами и красными украшениями, ведь обе культуры переплетались на протяжении тысячи циклов. Тем не менее Цзэнь заметил отличия: изогнутые боковые башни, напоминающие юрты, в которых жил его народ, а также оттенки золотого и синего, в честь Солнца и Вечного Неба, которым поклонялись мансорианцы.

      Между каменными колоннами вместо входной двери зиял открытый проход. Цзэнь поставил ногу на первую ступеньку и замер. Когда изнутри повеяло сквозняком, словно чьим-то дыханием, волоски на его руках встали дыбом.

      Цзэнь сосредоточился, чтобы уловить ци внутри храма. Он не придал особого значения удушливой инь, списав ее на ужасы войны, что прошла в этом месте, но теперь, закрыв глаза, он отделил энергетические слои и встревожился.

      Внутри и правда что-то пряталось, бурлило под поверхностью энергий инь, оставшихся после смерти, боли и побоища.

      Ночной огонь – одна из немногих семейных реликвий, оставшихся у Цзэня, длинный меч, выкованный величайшим кузнецом Севера и пропитанный эссенцией огня, – зашипел, когда он обнажил его. Цзэнь провел пальцами по маленькому черному шелковому мешочку у себя на поясе. Вышивка в виде алого пламени, символа Мансорианского клана, была зачарована печатью, которая позволяла уместить в нем гораздо больше, чем предполагал размер. Практики использовали подобные мешочки, чтобы хранить в них магическое оружие. Цзэнь не был исключением, он наполнил свой фу – написанными на бамбуковом пергаменте печатями, которые мгновенно активировались вспышкой ци.

      Таких боеприпасов должно было хватить для того, что ждало его внутри.

      Стальной меч сверкнул в тусклом свете, когда Цзэнь шагнул вперед.

      Самые ранние ученые – мудрецы и мастера-практики – вывели определяющий принцип: ци должна быть сбалансированной. В месте, где преобладала инь, энергии могли преобразовываться в нечто противоестественное и чудовищное.

      Нечто демоническое.

      Когда Цзэнь ступил на руины храма, температура резко понизилась. Стоило ему продвинуться дальше, одну руку держа на Ночном огне, а другую – в шелковом мешочке на поясе, как его дыхание стало вырываться струйкой холодного воздуха. Он достал три палочки благовоний и полоску желтой бумаги с начерченным на ней красным символом.

      Легким движением запястья и уколом ци Цзэнь активировал огненную печать фу.

      Свет озарил похожий на пещеру коридор. Краем глаза Цзэнь заметил нечто, уползающее в тень. Все еще горящей фу он поджег палочки благовоний. Их кончики вспыхнули красным, отчего рельеф останков храма стал более резким.

      Колонны вели дальше, в коридор, погруженный во тьму. Здесь виднелись следы былого убранства: покосившийся портрет на стене, треснувшая пополам нефритовая лошадка, драгоценные камни, кусочки серебра и черепки керамики были наполовину погребены под снегом, который занесло через вход. Почерневшие от сажи стены, обугленная мебель из березы и коры, что гнила на полу, свидетельствовали о том, что когда-то здесь случился пожар.

      Дым