Лествица. преподобный Иоанн Синайский

слово Давидово. И змей, мучимый биениями истинной молитвы, убежал, а недужный, увидев, что избавился от недуга, с великим удивлением воссылал благодарение Прославившему и прославленному.

      Другие, напротив, подстрекаемые завистью, называли его (преподобного Иоанна) излишне говорливым и пустословом. Но он вразумил их самим делом и показал всем, что вся может о укрепляющем всех Христе (Флп. 4, 13). Ибо молчал в течение целого года, так что порицатели его превратились в просителей и говорили: «Заградили мы источник приснотекущей пользы ко вреду общего всех спасения». Иоанн же, чуждый прекословия, послушался и снова начал держаться первого образа жизни.

      Потом все, удивляясь преуспеянию его во всех добродетелях, как бы новоявленного Моисея, поневоле возвели его на игуменство братии. И, возвысив сей светильник на свещник начальства, добрые избиратели не погрешили; ибо Иоанн приблизился к таинственной горе, вшедши во мрак, куда не входят непосвященные, и, возводимый по духовным степеням, принял богоначертанное законоположение и видение[16]. Слову Божию отверз уста свои, привлек Духа, отрыгнул слово[17], и из благаго сокровища сердца своего изнес словеса благая (Мф. 12, 35). Он достиг конца видимого жития в наставлении новых израильтян, то есть иноков, тем одним отличаясь от Моисея, что вошел в горний Иерусалим, а Моисей, не знаю как, не достиг земного.

      Дух Святой говорил его устами, свидетелями этому служат многие из тех, которые спаслись и доныне спасаются через него. Превосходным свидетелем премудрости сего премудрого и подаваемого им спасения был новый оный Давид[18]. Свидетелем того же был и добрый Иоанн, преподобный наш пастырь (раифский игумен). Он и убедил сего нового боговидца усильными своими просьбами для пользы братий сойти помышлением с горы Синайской и показать нам свои богописанные скрижали, в которых наружно содержится руководство деятельное, а внутренно – созерцательное[19]. Таким описанием покусился я в немногих словах заключить многое, ибо краткость слова имеет красоту и в искусстве витийства [1][20].

      О том же авве Иоанне, игумене Синайской горы, то есть Лествичнике, повествует один монах синайский, который был, как и Даниил Раифский, современником преподобному Иоанну

      Некогда авва Мартирий пришел с аввою Иоанном к Анастасию Великому, и сей, взглянув на них, говорит авве Мартирию: «Скажи, авва Мартирий, откуда этот отрок и кто постриг его?» Тот отвечал: «Он раб твой, отче, и я постриг его». Анастасий говорит ему: «О авва Мартирий, кто бы подумал, что ты постриг игумена Синайского?» И святой муж не погрешил: по прошествии сорока лет Иоанн сделан был нашим игуменом.

      В другое время авва Мартирий, также взяв с собой Иоанна, пошел к великому Иоанну Савваиту, пребывавшему тогда в пустыне Гуддийской. Увидев их, старец встал, налил воды, умыл ноги авве Иоанну и облобызал его руку, авве же Мартирию ног не умывал и потом, когда ученик его Стефан спросил, почему он

16

Исх. 20, 21.

17

Пс. 118, 131; 44, 1. Ср. с ирмосом 1-й песни 4-го гласа: «Отверзу уста моя, и наполнятся Духа, и слово отрыгну Царице Матери…»

18

Полагают, что новым Давидом назван здесь вышеупомянутый Исаакий.*

19

То есть в Лествице внешние слова поучают деятельности, а внутренний духовный разум наставляет к видению.* В пер. XVIII в.: в нейже [Лествице] письмена зримая делам поучают, а сила в письменах разумеваемая боговидению наставляет.

20

Здесь и далее цифры в квадратных скобках означают номера примечаний к жизнеописаниям прп. Иоанна и к Лествице в конце книги, с. 467–502.