Человек, вернувшийся издалека. Гастон Леру

еще Жак не производил впечатления столь здорового и сильного мужчины.

      Внезапный отъезд Андре удивил всех в округе и на заводе; изумление достигло своего апогея, когда по прошествии трех месяцев уехавший так и не дал о себе знать. По совету нотариуса, чью контору в Жювизи Жак за это время неоднократно посещал, он, наконец, обратился в прокуратуру. Он рассказал заместителю прокурора Республики обо всех странностях, сопряженных с бегством брата. Немедленно назначили расследование, в процессе которого передвижения Андре и Жака проследили до самого поезда, отходившего в Бордо.

      Служащие вокзала в тот день увидели Жака и Андре и их узнали (так как те довольно часто ездили на поезде в Жювизи), а потому могли подтвердить, что Андре уехал рано утром. Братьев также видели у окошечка кассы и на перроне. Более того, носильщик заметил, как Жак один ушел с перрона, вышел из здания вокзала, сел в свой автомобиль и уехал.

      И все, и больше ничего! В этом крылась какая-то тайна.

      Следов Андре не было ни в поезде, ни на корабле.

      Просмотрев все бумаги, оставленные владельцем завода, и допросив почтенного Сен-Фирмена, пользовавшегося, судя по последним распоряжениям исчезнувшего, его полным доверием, полиция пришла к выводу, что Андре, сделав все необходимое, по неизвестным причинам пожелал исчезнуть на неопределенный срок. В вечер отъезда он даже написал записку гувернантке детей, мадемуазель Эльер, в которой подтвердил, что полностью ей доверяет и поручает руководить обучением Жермены и малыша Франсуа во время его отсутствия, каким бы долгим оно ни оказалось.

      Полиция решила, что, сообщив об отъезде в Бордо, а потом в Америку, Андре всех обманул. На самом же деле путешественник наверняка сошел с поезда, не доезжая нескольких станций до Бордо. Словом, правосудие пришло к выводу, что хозяин завода пропал добровольно, и потеряло к делу интерес.

      Фанни погрузилась в воспоминания, и молчаливый Жак, сидящий рядом, казалось, тоже пребывал в глубоких размышлениях, как вдруг, услышав крики ссорящихся детей из игровой комнаты – там раньше располагалась детская, – они вскинули головы. Фанни и Жак отчетливо услышали голос малыша Франсуа.

      – Это не твой замок! – кричал мальчик. – Замок мой!.. Ты здесь никто!.. Твой папа никто! Твоя мама никто!.. Вы все здесь папины слуги!

      Охваченный безумной яростью, ребенок крушил мебель, сопровождая буйство обидными выкриками. Другие дети, крича, отвечали ему.

      Фанни вскочила; она так разволновалась, что Жак счел необходимым ее успокоить.

      – Прошу! Держи себя в руках! Оставайся тут!..

      Он крепко сжал ее руку, и она его послушалась и не пошла за ним. Но когда Жак вышел, на ее прекрасном лице появился отпечаток жуткой детской ярости, и, уподобившись ссорящимся детям, принялась швырять вещи и рыдать.

      Именно в этот момент вошел Жак, он был потрясен.

      – Фанни, милая моя, тебе нехорошо?

      Он обнял ее и стал баюкать, словно маленькое нежное дитя.

      – Это все пустяки, дорогая Фанни, просто пустяки!..

      Наконец