Ангелотворец. Ник Харкуэй

деле ценят каламбуры и удобство, они совсем не любят, когда над ними глумятся лавочники-чужеземцы. И правильное употребление апострофа для обозначения гортанной смычки – еще не оправдание.

      Ари быстро понял свою ошибку и закрасил возмутительную вывеску. Джо по сей день не знает, действительно его имя хотя бы отдаленно напоминает «Ари» или он просто придумал набор звуков, которые звучат удобоваримо и в то же время на иностранный лад, не пугая местное население чрезмерной сложностью или намеками на неподобающее воспитание.

      Вероятно, нет ничего удивительного в том, что Ари не желает травить кошек. Ари полагает, что кошки ниспосланы людям самим Господом, дабы помогать нам на жизненном пути и учить нас терпению. Джо, на плече которого уже две недели не заживают раны после непрямого попадания кошачьих когтей, заявляет, что кошки – исчадия Ада, несущие хаос, разлад и кожный зуд. Ари отвечает, что одно другому не противоречит: даже если они исчадия Ада и несут разлад и кожный зуд, это не мешает им быть учителями и посланцами Космического Разума.

      – Кошки как они есть, – говорит Ари, сжимая в руках пластиковый ящик с утренней партией фермерского молока, часть которого в данный момент капает на пол, – помогают нам совершенствоваться.

      – Угу, в области оказания первой помощи и профилактики заболеваний, – бормочет Джо Спорк.

      – И в духовной сфере тоже. Вселенная учит нас понимать Бога, Джозеф.

      – Вселенная – допустим, но не кошки. Не этот кот.

      – Все сущее ниспослано нам в назидание.

      Слова Ари так похожи на изречения дедушки Спорка, что Джо, несмотря на бессонную ночь и испорченное котом утро, невольно кивает.

      – Спасибо, Ари.

      – Не за что.

      – Мне все равно нужна отрава.

      – Вот и славно! Значит, нам еще многому предстоит научить друг друга.

      – До скорого, Ари.

      – Au revoir, Джозеф.

      II

Два господина из Эдинбурга;книга Гакоте;не в службу, а в дружбу.

      Уже у самой входной двери он слышит крик – вернее, астматический сип. Тем не менее его эхо прекрасно разносится по тихой Койль-стрит и вспугивает стайку голубей в подворотне.

      – Есть кто дома? Мистер Спорк?

      Джо оборачивается и становится свидетелем редкого и прелюбопытного зрелища: толстяк бежит.

      – Мистер Спорк!

      Ей богу, бежит. Не слишком быстро – хотя он, как и многие полные люди, вполне легок на ногу, – но все же в приличном темпе. Бедра у него мощные, и он не трусит, не семенит, а по-настоящему бежит. Издали он чем-то напоминает деда Джо по материнской линии, мясника-разделочника с бритой головой и прослойками яиц и сала по всему телу. В отличие от деда, этому типу при всей его увесистости не хватает веса. Навскидку Джо дал бы ему и пятьдесят, и тридцать лет.

      – День добрый! Мы бы хотели с вами побеседовать, не возражаете?

      Да, «мы», ибо их двое: толстый и тонкий. Господина поменьше почти не видно за исполинской тушей