Убийство по-китайски. Анастасия Попандопуло

бесцеремонно, придвинул свой стул к моему. Теперь мы сидели словно в партере перед широким окном.

      – Простите, я не припомню, мы знакомы? – нарушил я неловкую и странную паузу.

      – А? Что? Я задумался, простите. Мы, наверное, не знакомы. И, конечно, не стоило с вами заговаривать. Не комильфо. Да? Но я, видите ли, можно сказать, еще в дороге, а в пути вроде можно без церемоний. Недели не прошло, как приехал. Черт знает сколько верст отмахал. Считайте, от Лондона до родных осин. Впрочем, сейчас и представлюсь. Честь имею рекомендовать себя, Дмитрий Васильевич… Ревендин, купец, но и дворянин.

      – Зимин, Аркадий Павлович. Очень рад знакомству.

      – Зимин… Зимин… а не племянник ли вы нашего губернатора?

      – Точно так, откуда вы узнали?

      – Как не знать, когда именье вашей матушки от моего недалеко. Что-то я думал, вы померли в детстве, а вы вот каким молодцом. Что? Грубо сказал? Простите. Я от политеса отвык. А семью вашу уважаю и рад, что вы живы. Дядя ваш – человек не бездельный. И простой.

      – Послушайте, Дмитрий Васильевич, – вспыхнул я, – я думаю, мой дядя не нуждается в вашей аттестации.

      – Обиделись? Зря. Я мелю, Емеля. И потом, что такого в слове «простой»? Это, на мой вкус, и комплимент. Простой подлости не сделает. Он весь на виду. Но, если вам обидно, все беру назад. А все-таки что вам в том доме?

      Я не ответил, так как вопрос, на мой взгляд, был не очень уместным. Тут кстати подошел половой.

      – Пожалуйте чай. Прикажете перенести ваши приборы к этому столику? – обратился он к моему визави.

      – Да не стоит, пожалуй. Я уж сыт. Ты лучше, братец, скажи нам, что думаешь вооон про тот дом?

      – Что думать, сударь. Дело известное-с. Это семейства Василия Кирилловича Трушникова дом. Богатый дом и хозяин – в первых фигурах в нашей губернии. Миллионщик. Чаеторговец. Лавки и в Москве, и в столице открывал-с. Большая торговля. У нас полгорода от него зависит. И склады, и фасовочная фабрика, и в торговых рядах лавки. Кроме того, жертвует-с.

      – Жертвует, значит? Благотворит? И много?

      – Много-с. Богадельню вот открыли, церковь на свои средства построили. Сейчас вот на театр огромные деньги дали.

      – Хороший, стало быть, человек. – Лицо Дмитрия Васильевича стало жестким.

      – Да что вы меня… – растерялся половой. – Оно понятно, что деньги большие, так человек не ангельского характера. А так, да-с! Уважают его все, и ордена он имеет, и семья.

      – Ладно, иди, – раздраженно махнул рукой Дмитрий.

      Официант поклонился и отошел. Я с интересом рассматривал своего нового знакомого. Он сидел, погрузившись в свои мысли. Большие худые руки его сжались в кулаки, тонкий, превратившийся в линию рот непроизвольно кривился на правую сторону. Я взял чашку и отхлебнул чай. Мелкий дождь брызгал в окошко, тонкие ручейки текли, рисуя странные узоры. Пауза тянулась, но почему-то меня не тяготила. Наконец мой собеседник встряхнулся, потер руками лицо и улыбнулся мне.

      – Что-то я напутал тут, наговорил.