Записки посторонних людей (I). Виталий В. Черняев

занавески, чтобы не оказаться захваченным врасплох. Ты не хочешь лежать, но не можешь сидеть под перекрестным прицелом окон. Ты ставишь у изголовья телефон, чтобы быть наготове в любой момент позвонить в милицию. Затем, отбросив книгу, начинаешь тренироваться быстро срывать рычаг аппарата и набирать короткий номер милиции. Или любой другой. Потом, не веря в расторопность государственных служб, ты вынимаешь из стоявшей в углу лопаты древко, которое с того момента становиться твоим ночным посохом. И, когда разум исчерпывает возможные рациональные и логичные средства безопасности, приходят мысли о бессилии человека перед неизбежным, о непреклонно грядущем созерцания вечной ночи, апофеозе темноты – приходят мысли о смерти. Глупые, убогие и настырные как пьяный прохожий, обладающие примитивным разнообразием и строением суждений, вытесняющие из сознания другие, живые идеи. Все парализуется в тебе и подчиняется во всем строгому уставу, принятому страхом – думай о чем угодно, но думай только о смерти. Ничто не отвлекает и не спасает от ядовитых, удушливых мыслей, порабощающих тело процессом разложения, выходящим за рамки простого понимания. Внимание переключается от предмета к предмету. Пытаешься читать, но взгляд скачет от строчки к строчке. И в каждом слове, в каждой вещи видишь напоминание неизбежного. Наступает момент и уже перестаешь что-либо понимать или о чем-либо думать. Важность любых вещей и событий меркнет перед величием неизбежности смерти, уничтожающей необходимость дальнейшего твоего существования. Ты мучаешься, тщетно стараясь придумать хоть какую-нибудь причину, позволяющую оправдать суетное биение твоего сердца, и вдруг осознаешь, что не способен понять – дышишь ли до сих пор, или кровь остановила свое движение по твоему пропитанному липким летним ароматом телу, так как ткань, из которой ты сотворен, уже умерла. Пытаешься шевелиться, но не видишь движения. Пытаешься кричать, но не слышишь собственного голоса. Вскакиваешь и бежишь к выходу, но сознание опережает тело. Срываешь замок и засовы в безумном желании вырваться наружу, а память не оставляет на ладони следа от ручки двери. Сознание обманывается чувством виртуальности твоего тела, тебя самого, в другой действительности почившего в скорченной позе на топчане сторожки, и цитирует как мантру одну очевидность из далекого прошлого: ты Ненужный – ты Мёртвый.

      Морозный воздух грубо хлестнул меня по щекам. От неожиданности я оступился и потерял равновесие. Чтобы не упасть окончательно, больно подмяв ногу под себя, я опустился на порожки перед входом. Холод, проникший в легкие, и чувство боли, став неоспоримыми доказательствами того, что я невредим, медленно растворяли пропитавший меня приторный густой аромат и постепенно оживляли мое тело. В глубину моего личного человеческого космоса возвращалась горячая кровь. Тем не менее, я пока не мог определить себя в окружающем пространстве и боялся пошевелить рукой или повести взглядом, чтобы вдруг не убедиться в том что я все-таки мертв.

      Звук