Я Бога вывожу за скобки. Георгий Александрович Куниловский

лет не думая о Боге.

      На акварель глядит прохожий люд.

      Кто ни пройдёт – советы подают.

      И лишь одна старушка поглядела

      И вымолвила тихо: «Божье дело».

      – Какое ж божье? Мастер храм тот строил.

      – С молитвой строил, с Богом он не спорил.

      – И я не спорю, невозможен спор,

      С кем лично незнаком ты до сих пор.

      – Невежа ты, но всё ж не будь глумлив, –

      Сказала бабушка, меня перекрестив.

      Я не нашелся, что сказать в ответ

      И сдуру ляпнул: «Боженьке привет!».

      2

      Теперь, хотя прошло уже полвека,

      Мне стыдно, что обидел человека,

      Старушку ту. Как вспомню, так краснею:

      Нехорошо я обошелся с нею.

      А тот «привет» аукнулся потом,

      Когда между лопаток в пьяной драке

      Пырнули сына моего ножом.

      И целый день его душа во мраке

      Блуждала между небом и землёй,

      А я возле врачей был сам не свой.

      Был не в себе я. Потому на милость

      Молился я, не зная и кому.

      Безумье проникало в мозг, и длилась

      Та мука долго. Думал я умру

      От ужаса. И тяжкого исхода

      Я ожидал. В то время как у входа

      В халате белом появился он,

      Кто для меня был вестник похорон.

      « Привет», – сказал он, походя, коллегам

      И мне кивнул. Я был белее снега.

      Все нервы были как сплошной комок.

      А он сказал всего одно: «Очнулся».

      И, глядя на меня, лишь улыбнулся

      И тут же сел, переступив порог.

      «Кто это?». Мне сказали: «Это бог

      В своем, конечно, деле – в хирургии.

      Хотя, как это говорят другие,

      Несчастный человек. Кто б думать мог,

      У нашего хирурга сын бандит

      Иль боевик – об этом ходят слухи:

      Сыновние в крови по локоть руки.

      И сын не то в бегах, не то сидит.

      Его отец весь поседел от горя.

      Он раньше спорил, а теперь не споря

      Все делает по-своему тишком.

      Пристанешь – отбоярится стишком

      Иль поговоркой. И встает вопрос:

      Он в шутку говорил или всерьез.

      Но если он сказал, что будет жить,

      То будет жить его больной, поверьте.

      Полсотни человек он спас от смерти,

      С десяток – смог он к жизни возвратить.

      А сына вашего уже он точно спас.

      У нас врачей на то наметан глаз:

      Уж если вышел он, сказав «привет»,

      То для печали больше места нет».

      3

      Прошло дней пять, и я сижу в гостях.

      Сам напросился, обещав портрет.

      Мы пили чай, когда вдруг в «Новостях»

      Мужчину показали зрелых лет:

      Убитый меткой пулей наповал,

      Среди таких же мертвых он лежал.

      Мне бросилось, конечно, сходство сразу

      Убитого с хозяином квартиры.

      Сын выполнял преступные приказы,

      Сын рвался в полевые командиры.

      Обличьем славянин, он был жесток,

      Как только может быть жесток Восток.

      Но