и ее сходство с английской дативной конструкцией, как замечает Бреснан, «можно сравнить со сходством между шахматами и шашками». В вунджо значение аппликатива выражается прямо в глаголе, у которого есть семь префиксов и суффиксов, два наклонения и четырнадцать времен; глагол согласуется с существительными, выражающими субъект действия, объект и бенефактив (в чью пользу совершается действие), каждое из которых имеет 16 родов. Эти роды никак не связаны с трансвеститами, транссексуалами, гермафродитами, двуполыми людьми и тому подобными группами людей, как предположил один из читателей этой главы. Для лингвиста слово
gender 'род' сохраняет свое первоначальное значение 'класс, вид', такое же как в родственных ему словах
generic 'родовой, общий',
genus 'род',
genre 'жанр'. Категория рода в языках банту связана с делением объектов на людей, животных, длинные предметы, группы предметов и части тела. Так случилось, что в европейских языках род (
gender) соотносится с биологическим полом, по крайней мере у местоимений. По этой причине лингвистический термин «род» стал использоваться нелингвистами в качестве удобного способа указать на биологические различия; более точный термин
sex 'пол' сейчас, кажется, закрепился в качестве деликатного способа обозначить процесс совокупления. Среди других хитроумных приспособлений, которые мне навскидку удалось заметить в грамматиках языков «примитивных» сообществ, сложная система местоимений в языке чероки кажется особенно удобной. В ней существуют разные способы выразить следующие значения: 'я и ты', 'я и другой человек, но не ты', 'я и несколько других людей, но не ты', 'я, ты и один или несколько других людей', которые в английском языке грубо сводятся к универсальному местоимению
we 'мы'.
На самом деле люди, чьи языковые способности ошибочно недооценены, живут непосредственно среди нас. Лингвисты постоянно сталкиваются с мифом о том, что рабочий класс и менее образованные люди средних слоев населения говорят на более простом и грубом языке. Это пагубное заблуждение возникает постольку, поскольку нам кажется, что говорить – это очень легко. Однако обычная речь, как цветовое зрение или ходьба, является образцом настоящего инженерного совершенства – это процесс, который устроен так хорошо, что участник воспринимает его результат как должное, не отдавая себе отчет в том, какие сложные механизмы скрыты внутри. За такими «простыми» предложениями, как Where did he go? 'Куда он ушел?' или The guy I met killed himself 'Парень, которого я встретил, покончил с собой', которые любой носитель английского языка использует автоматически, скрывается множество алгоритмов, организующих слова так, чтобы они передавали определенное значение. Несмотря на десятилетия работы, ни одна искусственная языковая система не смогла даже приблизиться к тому, что может обычный человек, если не считать, конечно, HAL 9000 из «Космической одиссеи» или C-3PO из «Звездных войн».
Если сравнивать язык с автомобилем, то двигатель недоступен человеческому
