Над Тиссой (сборник). Александр Остапович Авдеенко

товарищ генерал, – Шапошников вопросительно взглянул на Громаду.

      – Правильно делаете! Отдача приказа на охрану государственной границы – это один из самых торжественных моментов пограничной службы. Командир в подобных случаях должен говорить так, чтобы его слова западали в сердце солдата. И тогда вот эти овражки, эти дороги, это кривое дерево, эта тропинка не забудутся и через двадцать лет.

      Громада положил руку на ящик, закрыл глаза, и пальцы его осторожно ощупывали макет: углубление, возвышенность, дорогу, берег реки, отдельное дерево.

      – Я мог бы вот так, с закрытыми глазами, пройти всюду, где охранял границу. Сотни километров. По берегу океана. По тайге. В горах. А знали бы вы, какой была граница тридцать лет назад! Проволочное заграждение в одну нитку – и то редкость. Для связи с соседней заставой конного посыльного направляли. А одеты как были? Ботинок моего размера, помню, не нашлось в цейхгаузе, и мне пришлось надеть молдаванские постолы из сыромятной кожи. Обмундирование было тоже не по росту. Но все равно, шпионов мы топили в Днестре, истребляли на земле, брали живьем… Как поживает Смолярчук? – спросил Громада, круто меняя разговор.

      – Все в порядке, товарищ генерал.

      – Не зазнается больше?

      Хотя Громада смягчил свой вопрос улыбкой, все же это была не просто шутка. С тех пор как Смолярчук стал знаменитым, он отрастил себе волосы подлиннее и пышные усы, чтобы не бросалась людям в глаза молодость, которой Смолярчук пока еще тяготился.

      К счастью, «зазнайство» Смолярчука тем и ограничивалось. Как только старшина выходил на границу, он становился тем Смолярчуком, какого правительство удостоило орденом Ленина, а народ – большой славой.

      – Старшина Смолярчук начисто сбрил свои усы, – сказал капитан.

      – Результат вашей воспитательной работы? – спросил генерал.

      Глаза Шапошникова весело блеснули:

      – Во взаимодействии с Аленой.

      – Ах, вот оно что…

      …Через час, когда генерал Громада ужинал в солдатской столовой, открылась дверь и на пороге вырос дежурный по заставе. Лицо его было решительным, властным.

      – В ружье! – скомандовал он.

      Все пограничники выскочили из-за столов, бросились на улицу.

      Генерал Громада спросил себя: «Не тот ли, главный, пожаловал?»

      6

      На вечерней заре со стороны карпатских хребтов резко потянуло холодом, и теплая тисская долина стала постепенно наполняться влажным туманом. К наступлению темноты его густые и тяжелые волны вышли из берегов многоводной Тиссы, перевалили дамбы, затопили виноградники, сады, пограничные знаки и ориентиры. Если бы не горы, почти вплотную подступающие к границе, тисский туман разлился бы по всей земле Закарпатья.

      Перешагнув порог казармы, Каблуков и Степанов сейчас же окунулись в белую сырую мглу.

      Пройдя несколько шагов по хрустящей гравийной дорожке, по направлению к реке, Каблуков остановился, посмотрел на огни заставы, приманчиво маячившие в тумане. Последний раз Каблуков