Родовая отметина. Валерий Ивашковец

словно бес подтолкнул. Он, пока Акимка, лихорадочно натягивал рубаху, предложил:

      – Я умею у младенцев… пупки резать, во! – загорелся он.

      Палач очумело посмотрел на свою жертву, но думал недолго:

      – Пойдем…

      Роды прошли успешно. Денислав в своих действиях руководствовался простыми принципами: чистота и аккуратность. Работал, как заправский акушер! Это было наитие, навеянное провидением…

      Родилась девочка. Денис, смело отрезал ножом, который предварительно подержали в кипятке, а затем охладили, пуповину. Легонько хлопнул дитя по попке, и оно залилось криком. Потом омыл девочку в кадке, вытер расшитым полотенцем, запеленал в льняную простынь и передал счастливому отцу.

      Палач выглядел растерянным мальчишкой! Он сжался, уменьшился в размерах и с глупой улыбкой, боясь придавить, трепетно прижимал кроху к груди. Его жена уже приходила в себя. Она облизывала губы, облегчённо вздыхала и обессилено прикрывала веки. А в дверях дома стояла девушка и восхищенными, припухшими очами смотрела то на новорожденную сестрёнку, то на раскрасневшегося парня…

      Дальше события развивались для Дениса суматошно, смешавшись в один слабо воспринимаемый миг.

      После родов Акимка потащил Дениса в соседний дом, где уже отпевали умершую повитуху, бабку Дуську. Отдав должное покойнице, палач, не выпуская руки парня, кинулся к княжескому терему: Пронька уже и сам намеревался послать гонцов в пыточную, дабы справиться, как проходит дознание.

      По русскому обычаю, холоп упал на колени перед властителем и взмолился:

      – Сей отрок спас и мою жёнку, и доченьку родившуюся! Не вели далее пытать. Злая душа не может делати добро…

      Князь важно надулся, что-то обдумывая. Жестом показал, чтобы Акимка вставал и пронзительно уставился на Денислава:

      – Ладно… Воев с собой не привели. Дитё родилось. Мужики мёдом зело разжились в медвежьем куту… Да и охотники ноне в удаче… Можно и потешить тело и душу! Так, Денислав?

      Тот смотрел на лицо Проньки, в котором угрюмость и настороженность менялись на хитроватую усмешку, и не мог поверить, что самое трудное в их походе уходит… А князь продолжал:

      – Праздник, говоришь, шута горохового?

      Денислав неуверенно кивнул.

      – Иди к своим, – сохраняя важность, продолжил Пронька. – А вечером, разведём костёр и соберём людей. Тогда и покажите, гости потешные, чё там вы могете. – Ступайте! – повелительно махнул он рукой.

      Акимка заискивающе раскланялся:

      – Благодарствую, княже, благодарствую…

      Почему-то опять схватил Денислава за руку, и они вышли из терема вместе.

      Ясноокие встретили Денислава со смешанными чувствами: не знали – радоваться или горевать. Но по блеску глаз парня Ярмошка всё же определил, что новости хорошие. Да и следы пыток явно не проглядывались. Скоморох бросился навстречу:

      – Как оно? Добро?…

      – Добро, добро… Вечером будем показывать себя, сам князь возжелал, – вымученно улыбался парень