Вечный хранитель. Виталий Гладкий

говорил отец… Глеб почему-то был совершенно уверен, что уж он-то точно найдет там какой-нибудь сногсшибательный артефакт.

      Увы и ах… Дал слово – держи.

      Тихомиров-младший потянул к себе фотографию бабы Глаши. Она по-прежнему смотрела прямо в душу – остро и требовательно, будто командир, ожидающий беспрекословного подчинения его приказам.

      Глава 4

      – Куда девался этот чертенок?! – бушевал дядюшка Мало, размахивая укороченным кутлассом, переделанным в нож для разделки туш. – Поймаю – уши обрежу!

      – Повар послал грума за специями, – ответил кто-то из слуг.

      – Что, больше некого было послать?! У нас тут полно бездельников. Чего стоите?! Марш, марш! За работу, бродяги, за работу, якорь вам в глотку!

      Тем временем «чертенок», которого разыскивал хозяин постоялого двора, торопливо шагал точно по середине узкой и грязной парижской улочки (которая, тем не менее, имела звучное название Кутюр-Сен-Жерве), стараясь, чтобы ему на голову не вылили содержимое ночного горшка.

      Трех и четырехэтажные дома почти смыкались над головой подростка, и ему была видна лишь узкая полоска неба. Каждый верхний этаж нависал козырьком над нижним, и часто расстояние между домами, стоящими друг против друга по разные стороны улицы, было не больше трех французских футов[34]. Это было очень удобно для разного рода мазуриков. Во время полицейской погони они могли уходить по крышам, перескакивая с дома на дом и перебираясь с одной улицы на другую.

      Грум по прозвищу Фанфан торопился в заведение хромого Гильотена. Это была харчевня (кабак) на улице Фур, где обычно собирался парижский сброд. Горожане обходили ее десятой дорогой, так как в заведении Гильотена (которого называли «папашей») можно было лишиться не только кошелька, но и жизни.

      Кроме харчевни, звучно именуемой таверной, папаша Гильотен держал еще и лавочку, где торговал разным старьем. Лавочка была прикрытием. На самом деле папаша Гильотен больше приобретал, чем продавал. Он скупал краденые вещи, которые приносили ему обитатели Дома Чудес. А чтобы его не арестовала полиция, папаша Гильотен воровскую добычу отправлял на реализацию в другие города Франции.

      Среди мазуриков упорно ходили слухи, что папаша Гильотен богат, как королевский сборщик налогов, но по его внешнему виду и образу жизни этого нельзя было сказать. Он носил одну и ту же засаленную одежду много лет, ел грубую пищу, а доброму вину предпочитал хмельную граппу – виноградную водку, крестьянский напиток.

      Папаша Гильотен был женат, однако его супругу никто не видел и никто не знал, где она живет. По крайней мере, в харчевне своего мужа она никогда не появлялась. В отличие от младшего сына, которого тоже звали Гильотен и который подавал надежды стать таким же негодяем, как и его отец. Сынок прислуживал в заведении папаши Гильотена с десяти лет, в основном выполняя функции шпиона и наушника. Гильотен-младший подслушивал пьяный треп мазуриков и доносил отцу.

      Двое других сыновей хозяина кабака были и вовсе беспутными. Они записались

34

Французский фут (точнее, парижский) равнялся 324,8 мм; английский фут равен 304,79 мм.