Вечный хранитель. Виталий Гладкий

квас. Тем не менее популярность хмельной еды-напитка была высока. В одном из древних манускриптов при описании личных качеств мудреца, помимо его знаний и мудрости, говорилось о том, сколько пива он мог съесть. Именно съесть, а не выпить.

      – Хорошо-то как… Красиво… Ты только посмотри! – Лежавший на левом боку Оратор указал на темно-синее море в белых барашках волн, которое плескалось далеко внизу.

      – Лучше подумай, как будем отбиваться, – ответил Мыслитель и встал.

      – Ты о чем?

      – О том, что нас окружает ватага разбойников.

      – Где они? Я не вижу.

      – А мне видеть их не обязательно. Воздух сгустился и стал отсвечивать фиолетовым светом.

      – Теперь и я слышу тяжелое дыхание и шорох листвы под ногами… – Оратор, который прислушивался, вытянув шею, последовал примеру Мыслителя – быстро вскочил на ноги и взялся за рукоять меча. – Может, это не разбойники? – Он все еще сомневался.

      – Что делать мирному человеку в этих скалах? Охотиться здесь не на кого, разве что на горных баранов, но мы видели их только раз, потому что они пасутся на высокогорных лугах, гораздо выше этого плато. Наверное, тропа ведет в какое-нибудь горное селение, и лихие люди из прибрежных племен решили совершить набег на горцев, чтобы добыть рабов. Рабы нынче в цене… – Мыслитель кисло покривился.

      – Скорее всего, так оно и есть, – согласился Оратор со своим старшим товарищем.

      – А коли так, то у тебя есть шанс применить свои познания в магических науках. Рассей эту разбойничью свору… только без членовредительства!

      – Экий ты непротивленец… – несколько нервно хохотнул Оратор. – У меня есть другое предложение. Я, знаешь ли, немного засиделся в седле. Все тело ломит. Поэтому небольшая драчка пойдет мне только на пользу – как урок гимнастики. Ты не возражаешь?

      – Что ж, в твоих словах есть рациональное зерно, – улыбнулся Мыслитель – пожалуй, впервые за весь день. – Придется и мне тряхнуть стариной. Только чур не рубить насмерть! Не мы им дали жизнь и не нам ее отбирать.

      С этими словами он засунул руку за пазуху и достал оттуда крест из голубовато-серебристого металла в виде буквы «Т» с большой круглой петлей сверху; он висел на прочной цепочке, звенья которой – листья и крохотные яблочки – выковал и прочеканил очень искусный кузнец. Это был так называемый анк[4]. Ту же процедуру проделал и Оратор; у него был такой же крест, но поменьше размером, а звенья цепи были в виде дубовых листьев и желудей.

      – Начнем? – спросил Оратор немного изменившимся голосом; похоже, он сильно волновался.

      – Начнем… – ответил Мыслитель.

      И на плато неожиданно воцарилась удивительная тишина. Казалось, что даже легкий ветерок, который гулял по густой зеленой траве, почти сплошь покрытой цветочным ковром, улетел к заснеженным горным вершинам. Мыслитель и Оратор, закрыв глаза и держа в руках кресты на уровне груди, медитировали. Они словно превратились в статуи, только их губы едва шевелились – тихо

4

Анк – наиболее древний крест; изображения анка встречаются в гробницах египетских фараонов – египтяне считали этот символ ключом в загробный мир. Он заключал в себе идею бессмертия, соединяя два знака: крест – символ жизни, и круг – символ вечности. Анк также символизировал союз Исиды и Осириса, земли и неба, объединение мужского и женского начал, служил обозначением мудрости.