Евангелие от Афея. Александр Солин

болезни и вши одни на всех, длинные чулки и следы от круглых резинок, желтый глазок масла поверх пюре, незабываемый вкус котлет, дрожащая пенка на горячем молоке, отвратительный вкус рыбьего жира, матроска с бескозыркой, танец "Яблочко" вприсядку, береза в кадке в углу зала распускает липкие листья к Первомаю. "Под знаменем Маркса-Энгельса-Ленина, под руководством великого Сталина, вперед…", Ленин – Сталин, Ленин – Сталин, военные марши из репродуктора, блестящие погоны на плечах взрослых; одна на весь город полуторка, за которой бежит ребятня, лошадь на все случаи жизни, запах дегтя, сена, помета, настоящий двухколесный велосипед, лечу, обгоняя ветер; запах хвои и мандаринов, тонкие свечки вместо лампочек, тихий звон и вращение шаров в полумраке, скрип полозьев по укатанной зимней дороге, сладчайшие сны.

      Вместо "вчера": "Пап, ты же мне обещал!" Вместо "завтра": "Когда я вырасту большой…" И бесконечное «сегодня».

      Портфель, тетради, пенал, чернильница-непроливайка, форма на спинке стула – мое детство кончилось, завтра я иду в первый класс.

      Буйный апрель заставил раздеться до рубашки.

      Отца переводят с повышением на запад, нам выделена теплушка, и сейчас его друзья помогают грузить туда вещи. Я участвую в общей суматохе. Мне разрешено таскать мелкие вещи, но я стараюсь ухватить то, что потяжелее.

      Вот погрузка закончена, на полу теплушки расстилают клеенку, режут хлеб, сало, колбасу и начинаются проводы. Немного растерянные лица, слова от всей души, искренние рукопожатия, женские слезы – сердечное расставание, я это чувствую, но особенно не переживаю: я весь в ожидании путешествия. Все целуются, достается и мне. Вместе с отцом и матерью я поднимаюсь внутрь, вагон трогается, нас везут и цепляют к поезду.

      Ночь, день, и мы на месте. Вещи грузят в машину и везут туда, где мы теперь будем жить. Наша новая двухкомнатная квартира – в двухэтажном доме с тремя подъездами, на пересечении двух больших улиц. Ничего такого я раньше не видел и откровенно восхищен. За переездом наблюдают из своих окон соседи, вышел поздороваться будущий сослуживец отца. Возле меня крутятся два пацана моего возраста. Один из них с хитрым видом предлагает мне:

      "Скажи – чайник!"

      Я доверчиво говорю:

      "Чайник"

      "Твой отец начальник!" – радостно кричит пацан и отбегает, показывая на меня пальцем.

      Это мой будущий друг Вовка Крымчук, с которым я отсижу за одной партой десять лет, а это – дом, двор и город моей грядущей юности.

      9

      – Простите, вы здесь? – нарушил молчание растроганный Матвей.

      – Разумеется, – тут же ответила темнота.

      – А можно вас называть по имени-отчеству? Здесь это принято?

      – Отчего же, вполне. Разрешите представиться: Петр Филимонович Фишер, русский сектор.

      – Петр Филимонович, – начал Матвей и осекся: обратившись к Проводнику по имени, он в некотором роде его признал и тем самым только упрочил его позиции. Так недалеко и до капитуляции!

      – Так