Бандиты. Обрученные пламенем. Елена Абернати

сообщил, что я ослепла, и потеряла голос, жажда жизни никуда не делась. Только теперь, она смешалась с безумной жаждой мести. И стремлением спасти свою сестренку.

      Надежда, выбраться из этой преисподней лишь крепла с каждым днем, с каждым моим вздохом.

      Даже на откровения доброго доктора не обращала внимания.

      Этот «добрейшей души мужик», просветил, что будет.

      Если буду кричать и брыкаться, стучать, да вообще шуметь, то более близко познакомлюсь с местными «веселыми охранниками». Которые обожают пошалить. А зашить меня второй и третий, и сколько еще раз, не проблема.

      Подтверждая слова охраны.

      – Добрый день, Ульяна. Охрана говорит, ты всё так же молчишь, почти не встаешь с кровати. – А вот и он, стоило вспомнить об ублюдке. – И почти ничего не ешь… – В его голосе послышалось недовольство. – Это никуда не годится. Сдохнуть тебе здесь не позволят, смерть в этом месте ещё заслужить нужно. Вставай.

      Послушно села на постели, скривилась, от мнимого добродушия доктора и его участия, хотелось расцарапать ему морду. Но я лишь крепче вцепились пальцами в тонкий серый матрац.

      – Открой глаза, проверим зрение.

      Подчинилась, прислушиваясь настороженно к звукам.

      И все же вздрогнула, когда Док со скрежетом металла по бетону, поставил передо мной стул.

      Смотрела вперёд пустым мертвым взглядом, барахтаясь во тьме.

      Какое странное сочетание. Одновременно жить, и умереть душой.

      – Что-то видишь? – Док раскрыл двумя пальцами веки на моем глазу. Во тьме мелькнул луч света, и пропал.

      Казалось, невинное прикосновение, а меня затрясло от ужаса, от желания закричать во все горло от близости мужчины.

      От его мерзкого запаха, от которого тошнота подкатывала, застревая комом в горле.

      – Видишь свет? – продолжал допытываться Док. Наконец, убрал от меня свои руки, и я вздохнула с облегчением. – Пальцы видишь? Сколько пальцев я показываю? Движение тени? Хоть что-то видишь?

      Я лишь покачала головой. Ничего не видела, и не хотела видеть. Ничего не хотела, только месть все еще поддерживала во мне жизнь. Даже на слепоту было плевать. Так что, не стала сообщать Доку, что вижу свет.

      – Хуево. – Док встал, отодвинул стул, чем-то гремят и шелестя. – Легла на кровать, задери рубашку, раздвинь ноги. Я осмотрю швы…

      При одной мысли, что эта мерзкая тварь дотронется до моего тела, проникнет пальцами туда, истерика накатила с новой силой.

      Я затряслась, отчаянно качая головой, сдалась в комочек, и отползла назад. Уперлась спиной в холодную каменную стену.

      Задыхаясь, и хрипя от накатившей истерики. Из моего рта вырывались немые крики. По щекам катились слезы.

      – Успокоилась! – Док взял меня за плечи, и как следует встряхнул. – Иначе, я позову охрану. Они быстро усмирят твою истерику. – Резко и холодно отчитывал Док. – Легла, задрала рубашку, и раздвинула ноги. Поверь, будешь сопротивляться, сделаешь себе хуже. Тут умеют ломать всех. Сломают и тебя.

      «Уже сломали!»

      Упала