АтакА & Исключительная. Anne Dar

Но она была единственной… Моей.

      Горло сжалось от странной, до сих пор не бывшей известной мне внутренней боли… Я прикусила один из своих кулаков, чтобы перебороть это безжалостное удушение… Я не пролила ни слезинки. Но издала несколько громких, рычащих криков, которые мне почти не помогли… Ааааа!.. Ааааа!..

      ААААА!!!..

      Глава 15

      Томирис провела Кайю в дом через парадную дверь. Она дала девочке остатки бутербродов и сделала ей чай, расправившись с которыми та должна была тихо дожидаться нашего возвращения, не покидая безопасных пределов дома: она изнутри затворила на замок обе двери и открыть должна была только нам, и никому другому. На случай чрезвычайной ситуации, Томирис прихватила с собой запасную пару ключей.

      Мы отвели лишнюю лошадь назад на ферму, вместе распрягли её и выпустили в загон к остальным. Дальше было сложнее. Нужно было копать могилы, а так как никто из нас прежде не занимался ничем подобным, мозоли мы заработали моментально и с задачей справились только спустя целый час. Хоронить решили под стеной гаража, смотрящей на дом – переносить тела дальше было бы тяжело не только физически, но и морально. Единогласно решили устраивать два отдельных захоронения, так что Томирис копала яму для Джерома, а я для Бриджит. Тяжёлая земля поддавалась плохо, и всё же у меня выходило углубляться чуть быстрее, чем у Томирис. Работали в полном молчании, чтобы случайно не сорваться на истерические слёзы. Когда обе ямы стали нам по бёдра, я предложила остановиться. Да, не так глубоко, как положено, но смысл закапывать глубже, если эксгумация неизбежна?..

      Сначала мы взялись за Джерома, потому что он лежал уже сутки, и, как и в ситуации с четой Агилера, от его останков уже начало исходить трупное зловоние. Вооружившись перчатками, откровенно побледневшие и пытающиеся скрывать нервную дрожь, мы молча принялись за дело. Не переворачивая труп, мы взяли его за руки (я) и за ноги (Томирис), и переложили на широкий льняной плед, который Томми заранее вынесла из дома. Вместе с пледом и уложили в яму. Бриджит ушла в могилу тоже вместе со льняным полотном, только другого цвета. Закапывали их трясущимися руками и с неудержимыми слезами, которые пытались скрыть, стоя спиной друг к другу и остервенело работая лопатами…

      Мы закончили ровно в девять часов утра, а я не верила в это… Как будто после пробуждения не три часа прожила, а двое суток, между которыми где-то потеряла ночи, способные приносить облегчение.

      Одинаково опираясь на лопаты и тяжело дыша, мы стояли напротив свежих земляных насыпей и пытались отдышаться. Слёзы, катившиеся в самом начале работы, неожиданно высохли, на плечи вдруг навалилась нечеловеческая, титаническая усталость… Не ожидая от себя слов, я внезапно спросила, не поворачивая головы к Томми:

      – Тяжело было, когда Шайлин не стало?

      Она немного помолчала, прежде чем дала ответ:

      – Мне было восемь. Она ушла мгновенно и не при мне… Тяжело было не во время её ухода – после. – Мы помолчали