Между небом и грехом. Вэнди Эттвуд

положил руку на моё плечо, как бы случацйно проведя пальцами по изгибу шеи.

      От этого прикосновения по моим венам пробежал электрический разряд, от которого перехватило дыхание, и я на мгновение захотела большего. Медленно, мучительно медленно он повернул меня к себе, его глаза горели таким огнем, что я задрожала.

      Поцелует? Неужели?

      Какая-то часть меня задавалась вопросом, почему я вот так просто поддаюсь греху.

      Когда глаза отца Доминика опять встретились с моими, я почувствовала, что меня затягивает в глубины их мрачной тайны.

      Готова поспорить, что видела, как в нем горит страсть, огонь, который, казалось, поглощал каждый дюйм его существа.

      Это ощущалось так, словно мы были двумя разгорающимися языками пламени, притянутыми друг к другу какой-то невидимой силой, готовыми вот-вот слиться в бушующий ад.

      Его рука все еще лежала на моём плече, и по мере того, как он притягивал меня ближе, давление усиливалось. Сопротивление ослабло, мои чувства были переполнены первобытным желанием, разлившимся по венам.

      Не отрывая взгляда, он протянул руку и убрал прядь волос мне за ухо, проведя пальцами по подбородку. Это ощущение вызвало цепную реакцию мурашек, пробежавших по спине, и у меня перехватило дыхание. Казалось, само время замедлило свой бег, оставив только нас двоих в вечной паузе.

      – Агата, постарайся не ходить по монастырю после отбоя. И он отошел. Моя щека всё ещё хранила тепло его ладони.

      Я бесцельно слонялась по монастырю, пока не наткнулась на сестру Долорес вместе с Настоятельницей, они замолкли, увидев меня, как будто секунду назад их оживленный разговор касался меня.

      Мать Настоятельница поманила меня к себе и я осторожно подошла, чувствуя скрытую угрозу, витавшую в воздухе. От Настоятельницы пахло травяным наполнением мешочков-осушителей, которые обычно кладут в бельевые шкафы, чтобы избавиться от влаги и моли.

      – Молилась ли ты сегодня?

      – Молилась, мать Настоятельница. Я как раз возвр…

      Она прервала меня, подняв ладонь.

      – Тебе пора на исповедь, святой отец уже ждет.

      Я задрожала. Не столько от осознания того, что возможно удары плети снова будут рассекать мою кожу, сколько от того, что я опять останусь наедине с ним.

      * * *

      Отец Доминик встретил меня возле двери в исповедальню, медленно отпер дверь старым ржавым ключом и пропустил меня первой. Протиснувшись мимо него я вдохнула аромат благовоний, сандала и чего-то еще. Запах был совсем не таким, как в келье отца Иоанна. Вспомнив о нем, я вздрогнула и подавила приступ тошноты.

      Молча, он указал на деревянный стул возле помоста. Дождался, когда я опущусь в него и только потом сел напротив.

      – Мать Настоятельница передала мне одну тревожную просьбу, – он сложил ладони и уронил в них лицо. – Но выполнить её я не могу, – он выдохнул и посмотрел на меня с легким изучающим прищуром.

      – Вы говорите о… – я задохнулась, не договорив.

      – О плети, да.

      Мне