Лили. Посвящение в женщину. Николай Попов

чувствовала необычайный порыв совершить какой-нибудь безрассудный поступок, отдавшись во власть мимолетному влечению к Далецкому и позабыв о коммерческой сделке, заключенной с Рогожи-ным.

      Ее молодое красивое тело, еще не знавшее любовных ласк и страстных объятий, как будто протестовало против прозаической сделки и корыстных расчетов ума. Подавленные мечты о счастье и беззаветной любви ожили, затрепетали и наполнили истомой и тоской сердце Лили. И ей захотелось одурманить, опьянить и себя, и Далецкого.

      Коляска на резиновых шинах плавно неслась по Тверской, залитой светом электрических фонарей. И от блеска этих фонарей казались бледными и тусклыми далекие звезды в лазурной мгле неба, нависшего над монотонными домами. Эти дома делали улицу похожей на мрачный узкий коридор.

      Но вот выехали за заставу, – и небо раздвинулось, сделалось глубже, прозрачнее, и звезды вспыхнули ярче и заискрились, точно алмазы. Несмотря на конец августа, приближения осени и ненастья не чувствовалось даже по ночам. Было только немного свежее и прохладнее, чем днем.

      – Как хорошо, – тихо сказала Лили, полузакрыв глаза и всей грудью вдыхая ночной воздух.

      – В Москве как-то не замечаешь неба, звезд и вообще прелести ночи! – отозвался Далецкий.

      – Вы где провели лето?

      – Был на Кавказе, в Крыму, потом проехался по Волге. А вы?

      – Жила и скучала с матерью на подмосковной даче. Наступило молчание. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Желания, томившие сердце, делали обычный, простой разговор докучным и вялым.

      Не зная еще, как вести себя с Лили, и только смутно догадываясь, что происходит в ее душе, Далецкий был сдержан и чувствовал неловкость и робость.

      Лили видела это и после долгих колебаний решилась сама сделать первый шаг к сближению. Она наклонилась к Далецкому и заглянула ему в лицо.

      – Вы всегда ведете себя так с женщинами? – шутливо спросила она.

      – То есть?.. – пробормотал Далецкий и смутился.

      – Скромно молчите, потупив глаза, и ждете, чтобы сама женщина начала за вами ухаживать?

      Далецкий схватил руки Лили и крепко, почти до боли, сжал их.

      – Ой! – вскрикнула девушка, но не сделала ни малейшего движения, чтобы освободить руки.

      – Я давно, еще не зная, кто вы, испытал обаяние и власть вашей красоты, ваших чудных глаз, ваших чарующих ямочек на щеках! – говорил Далецкий. – Я хорошо помню, как увидел вас в первый раз в ложе театра. Вы сидели вдвоем с Рогожиным и чему-то улыбались, рассеянно слушая, что происходит на сцене. Какую зависть почувствовал я тогда к Рогожину, и какое влечение к вам вспыхнуло в моем сердце.

      Лили неестественно рассмеялась.

      Вдали блеснул ослепительный свет электрического фонаря у загородного ресторана. Кучер сдержал лошадь, и она, фыркая после продолжительного бега, пошла шагом.

      – Хотите заехать на полчаса выпить бокал шампанского? – неуверенно предложил Далецкий.

      – Да, да! – воскликнула Лили. – Я сегодня готова пить и плясать, и даже петь.

      – Вы поете?

      – Пою. Рогожин и мама говорят, что