Невольник. Сапар Заман

в стороне от него, среди деревьев, что росли между подъездами многоэтажного дома.

      Первым из габаритных вещей, что были вынесены из квартиры, оказался диван, стоявший в зале. А потом уже на него и возле стали сваливать в беспорядочную кучу разную утварь и вещи с квартиры. Там скопились: старая электрическая печь с одной только работающей конфоркой, сушилка с остатками посуды, поставленная небрежно поверх нее, знакомый нам журнальный стол с табуретками, широкая двуспальная кровать, правда, уже разобранная и сложенная чуть поодаль. Широкий матрас от кровати стоял прислоненный вертикально к стволу одного из деревьев. Одежду и прочие мелкие вещи новые хозяева просто повыкидывали с балкона четвертого этажа – наверное, было лень ради них спускаться вниз. Две куртки, зимняя и осенняя, повисли на ветвях деревьев, а обувь валялась вразброс на траве и среди кустов.

      Альбом, семейный альбом с фотографиями, и радиоприемник – только за ними Илья привстал с места, завидев их сразу, взял бережно в руки, вернулся обратно на скамейку и, положив дорогие ему вещи на колени, продолжал лицезреть процесс его выселения из квартиры, словно это происходило не с ним, а с героем какого-нибудь фильма, который вот-вот закончится…

      Не прошло и получаса, как все пожитки Ильи оказались во дворе его дома, словно сироты, выгнанные из приюта. Герта как забежала под скамейку, так и пролежала там все это время, изредка поскуливая или рыча, когда мимо нее проходили ноги тех молодчиков, что выставили их с хозяином из квартиры.

      «Надо сходить к Ганцам, – вдруг посетила Илью мысль. – Или к бабе Владе. Может, они помогут. Подскажут что-то путное. В любом случае что-то надо делать». Илья приподнялся с места, и ноги его понесли обратно в подъезд, в сторону знакомых дверей.

      – Ну а что ты хотел? Все ж к этому шло… Разве ты этого не понимал? – сказала ему размеренно-спокойным старческим голосом баба Влада, жившая на первом этаже, выглядывая через приоткрытую дверь своей квартиры.

      Цепочку она с петли не сняла и Илью в квартиру не пригласила. Да и ничего толкового Илья от нее не услышал, кроме того что надо сходить в полицию и написать заявление, чего он, вспоминая последнее посещение стражами порядка его квартиры с выбитой дверью, делать не хотел.

      Ганцы оказались более дружелюбными, впустили Илью в квартиру и даже напоили чаем с вареньем. Глядя из окон своей кухни, с высоты пятого этажа, на выставленные из квартиры вещи соседа, старики качали головами, возмущенно цокали языками, выражая сочувствие, и как могли успокаивали Илью, не жалея для него добрых слов. Они почти в точности повторили совет бабы Влады написать заявление в полицию, разве что порекомендовали еще посетить прокуратуру города.

      Приближался вечер. Илья так никуда и не пошел, ни в полицию, ни в прокуратуру, как ему советовали. Растерянность, непонимание ситуации и инертность, что была присуща ему последние годы, –