Мы все по Пушкину родня. Марафон «От Пушкина до меня». Славяна Бушнева

за собой, своим жестом или горечью взгляда, чтобы за столь короткую жизнь больше шестидесяти раз переменять приметы: изображать себя таким, каким был когда-то в садах Лицея, заглядывать в дряхлую старость, в обрюзглость и плешивость, перекраиваться на французский лад эпохи падения Бастилии, вылепливаться придворным арапом, лакеем или в тюрбане с пером. Не внешняя, видимая теперь из каждого учебника биография, но биография души – вот что разворачивается в цепи пушкинских автопортретов.

      И тут замечательно само развитие его рисовального творчества – оно оттиск различных напряжений, оно группируется во времени различными массами. Их, автопортретов, например, совсем нет в безмятежную лицейскую пору, и нужны были встряска, изгнание, ссылка, чтобы автор обратился как бы вовнутрь себя: пушкинские лица возникают и скапливаются в конце 1823 года – Одесса, потом 1824 году – Михайловское, они маячат в 1829-м – Москва: крупная игра в любовь.

      Любовь всегда сопутствовала самозарисовыванию: пики её кривой и графические взлёты одновременны. Если Одесса, то это Ризнич и Воронцова, если Михайловское – то Вульфы и Керн, если Москва 1829-го – то Гончарова. Дата же «1830» рубежная: за ней уже больше профилей Н. Н., чем своих, за ней не беспечность, а настороженность линий, за ней в конце концов начинает клубиться тень Чёрной речки.

      В 1831 году пушкинское перо совсем не баловалось, не чертило вовсе его арапского профиля, в 1832 году их всего два, в 1833-м и 1834-м – ни одного, в 1835-м снова два, в 1836-м один: столбец цифр умопомрачительного долга в семьдесят пять тысяч и под ним Пушкин, словно мученик, придавленный тяжестью жизни, но всё же не лишённый дара иронии, этого обязательного свойства любого великого ума. Но, несмотря на ту легкую улыбку, нет в пушкинской иконографии сравнения с печалью, переданной в этих последних портретах: «Давно, усталый раб, замыслил я побег…»; символы страдальчества здесь повсюду: страдальчески поднятые брови, страдальческие глаза, ввалившиеся щёки и только единожды он как бы воскресает, рисует себя просветлённым, в лавровой короне, рисует себя так, как, наверное, писал свой «Памятник».

      Рисунки Пушкина, давно признано, не менее совершенны, чем его слова, они образцы высочайшей искренности и вместе артистизма; их можно положить рядом с рисунками Дега или Врубеля, и они не проиграют. Прямой ход и огонь божественного гения видится здесь – Пушкин с легкой и стремительной уверенностью чертит светящийся, вечно движущийся пунктир своей жизни, столь наполненной и прекрасной».

      Ещё первый биограф Пушкина, П. В. Анненков, отметил, что рисунки поэта – это как бы «разговор с самим собой». Автопортретов около 90. Ознакомиться с ними можно в «Пушкинском доме».

      Как видим его МЫ

      Многоликий Достоевский о Великом Пушкине

      Речь Достоевского о Пушкине (Пушкинская речь) – речь, произнесённая Ф. М. Достоевским 8 (20) июня 1880 года на заседании Общества любителей российской словесности.

      6 июня