Магия и кровь. Лизель Самбери

прошла!

      Только не это!

      Я с трудом поднимаюсь на ноги и тянусь к ней. По пути глаза у меня закатываются, и я падаю.

* * *

      Я прихожу в себя. Мои пальцы судорожно вцепились в резьбу на столе.

      Я не прошла испытание.

      Все кругом ерзают, переговариваются, кричат, но я не разбираю слов. Глаза зажмурены: как будто если я их не открою, то и не увижу, чтό натворила.

      Я бью ладонями по столу, царапаю дерево.

      Теперь все Томасы после меня не смогут проходить Путь Взросления. Мой провал привел к тому, что волшебства у нас больше не будет.

      Я не могу этого допустить.

      Мне нужна вторая попытка, чтобы все исправить. Неудача не рассматривается.

      – С какой стати тебе положена вторая попытка? Призвание у всех бывает только один раз.

      Я резко открываю глаза. Во главе стола стоит Мама Джова. В ее неторопливых словах не звучит угрозы, она не злорадствует – просто констатирует факт. Проводит по столу острым ногтем, и от этого скрипа у меня закладывает уши.

      Если бы у меня была еще одна попытка, я бы изо всех сил постаралась пройти испытание. Да, я оплошала, но я могу лучше.

      Просто мне нужен второй шанс.

      «Прошу тебя!»

      Веки у меня дрожат, в голове все заволакивает густым туманом. Мозг словно воздушный шар – все надувается, надувается, вот-вот лопнет. В горле жжет, я не могу сглотнуть. Глотаю воздух, сую пальцы в горло, чтобы вытащить то, что там застряло. Но там ничего нет, мне не за что ухватиться.

      «Что со мной?!»

      Давление в голове становится невыносимым, в глазах чернеет, я жду, когда череп взорвется.

      Вместо этого меня сильно бьют в живот. И еще раз.

      И еще.

      И еще.

      Я кашляю, изо рта что-то вылетает. Теперь, когда горло внезапно прочистилось, я жадно глотаю воздух, с губ у меня течет пена, словно у больного зверя, – только бы в легкие хлынул ласковый поток кислорода. Отдышавшись, я обвисаю в чьих-то руках. Поворачиваю голову – это Кейс.

      Лицо у нее бледное, тошнотворного линялого оттенка, словно шелуха от арахиса.

      Кроме нашего с ней тяжелого дыхания, в комнате не слышно ни звука.

      Дядюшка ударяет по столу:

      – Кейс, ты просто молодец!

      – В смысле? Что спасла младшую сестренку от смерти? – огрызается Кейс.

      – Ты всего на год меня старше, – еле выговариваю я. Голос у меня сиплый, словно шершавый.

      Кто-то обхватывает меня поперек туловища, снимает со стола и берет на руки.

      Дядюшка?!

      На миг – всего на один-единственный миг – мне кажется, что это папа. И я ругаю себя за это.

      Как бы я ни дулась на дядю, он бывает рядом в нужный момент гораздо чаще папы.

      По щекам у меня текут слезы, из груди вырываются рыдания. Мама мигом оказывается возле меня, гладит по голове, шепчет что-то, но я не могу ничего разобрать из-за собственных всхлипов.

      – Простите меня!

      Я все погубила.

      Шуршат по полу стулья, все родственники