Магия и кровь. Лизель Самбери

но ей не хватает целеустремленности и сосредоточенности.

      Почему-то она никак не отзывается на эти мысли, хотя точно их слышит. Я наклоняюсь ближе:

      – Я задам вопрос, который повернет обсуждение в твою пользу, а ты ответишь, проявив политическую гениальность.

      – И никого-никого не насторожит, что мы сидим рядом?

      Я мотаю головой:

      – Ты войдешь первая, а я потом, через некоторое время, и сядем в разных концах зала.

      – Хорошо.

      Кейс медленно выдыхает.

      Я тереблю край рубашки.

      – И тебе стоит послушать мысли ведущего для надежности…

      – Во-первых, ни за что, – говорит Кейс. – Во-вторых, в битком набитом зале? Да мне бы сосредоточиться, чтобы выдать ответ!

      «И то верно». Кейс так ненавидит город именно за то, что здесь столько народу. Она привыкла читать мои мысли. Пытаться перескочить в другой мозг – значит столкнуться с незнакомым сознанием, а когда кругом столько громких голосов, Кейс просто не сможет понять, который ей нужен.

      Иногда я начинаю сомневаться, из-за чего она наотрез отказывается совершенствовать свой дар – из чувства протеста или просто потому, что терпеть не может талант, которым наделили ее предки.

      На эту мысль Кейс тоже не отвечает.

      – О чем ты меня спросишь?

      – Мне нельзя говорить! Нужно, чтобы ответ пришел тебе в голову сам. Иначе будет заметно, что мы все отрепетировали.

      «Поезд прибывает на станцию Осгуд. Станция Осгуд».

      Двери открываются, мы с Кейс выходим из вагона и поднимаемся по лестнице вверх, где нас встречают острый запах канализации и магазины, нарочно оформленные под старину. Вывески плоские и неподвижные, в отличие от более распространенных цифровых, с бегущими строками, – то ли дань традициям, то ли попытка угнаться за модой на винтаж. Поди разбери.

      – Вонища! – стонет Кейс.

      Я ускоряю шаг в сторону Куин-стрит.

      – Это только здесь. За квартал отсюда запаха совсем не чувствуется из-за фургончиков с хот-догами.

      Мы проходим мимо бездомного – он сидит, поджав ноги, перед ним засаленный валидатор для пожертвований. На картонке написано, что он просит денег на еду, а в уголке – крошечный рисунок: два концентрических кружка и эллипс посередине. Колдун. Я неловко вытаскиваю телефон и прикладываю к валидатору. Кейс делает то же самое.

      Мы не богатеи, совсем нет, но вполне обеспечены. Настолько, что мамы дают нам каждую неделю немного денег на карманные расходы. Бездомный говорит нам вслед спасибо. У него есть дар или он провалил Призвание? Я знаю, что Кейс и остальные родственники все-таки не выгонят меня из дома, если я не пройду испытание, но и такое бывает. Иногда люди уходят сами, устав жить в окружении волшебства, к которому они непричастны. Иногда целые семьи утрачивают репутацию, потому что колдуны-неудачники – это позор. Их перестают уважать, они теряют клиентов, и жизнь идет под откос.

      Но с Томасами такого не произойдет. Я не допущу.

      Всю дорогу до «Ньюгена» я тереблю ремешок сумки, так и сяк переплетаю пальцы полоской дешевой